Пройдя обучение у Гишера, Лючано знал такие вещи наверняка.
Сердцем чуял.
Встав, агент налил себе стакан кисловатого сока, выжатого из плодов дерева гамода, и выпил залпом. Он разрывался между желанием задержаться на Кемчуге — задавать Фаруду Сагзи бессмысленные, никому не нужные вопросы, получая, кроме ответов, темную радость, о какой раньше ничего не знал! — и приказом начальства продолжить розыск Бижана Трубача, межпланетного террориста.
— Когда наконец расчистят трассу?
— Вы спрашиваете у заключенного? — поинтересовался Лючано.
— Нет.
— У меня?
— Нет, чтоб вас!.. — Агент достал платок и вытер мокрый лоб. Лицо его покрыла маслянистая пленка, смазывая черты. — Я просто не понимаю, почему чистильщики так долго возятся?
— Потому что это фаги, — объяснил Лючано, хотя ему ясно дали понять, что мнением младшего экзекутора не очень-то интересуются. — Пожиратели. Тупые и агрессивные гидры. Буквально на входе в сектор орбитальных рейсов. Вы видели, что они сделали со шхуной «Мамочка»?
Флуктуации континуума класса 1H-12+ по реестру Шмеера-Полански, они же — «гидры», жрали все подряд. Излучение звезд, выбросы плазмы, реликтовый фон космоса, полевые искажения, гравитационные волны… Материальные объекты доступного размера вроде мелких астероидов и комет «гидры» обычно игнорировали. Другое дело — космические корабли. Нападение пожирателя высасывало досуха энергетические системы корабля, а заодно экипаж и пассажиров — если, конечно, звездолет не успевал уйти от фага, совершив РПТ-маневр.
«Осушив» корабль и переварив полезные составляющие, «гидра» фиксировала в своей структуре часть сознания людей, их памяти и личностных особенностей. Этого требовал малоизученный закон эволюции фага.
Шхуна «Мамочка», которую молоденькая «гидра» частично употребила в пищу, свалилась на космодром Кемчуги буквально сразу после прибытия челнока с агентом. «Мамочке» повезло — посадочную гематрицу ввели в автопилот незадолго до атаки голодного фага. Лючано до сих пор тошнило, когда он вспоминал, как выглядел спасшийся экипаж шхуны. Мычание капитана, конвульсии дистрофика-старпома, хохот механика, разучившегося говорить по-человечески, пять живых мумий в трюме…
Слово «спасение» в данном случае обретало издевательский оттенок. А боевые корабли, способные управиться с кублом «гидр», были заняты в других местах Галактики — и не спешили на зачистку трассы в захолустье, где мало кто летает.
— Ладно, — сдался агент, принимая решение. — Все, допрос закончен. Отвязывайте заключенного. А я пойду напьюсь. Больше тут делать нечего.
Лючано кивнул и стал расстегивать фиксаторы ремней.
— Ты сегодня был в ударе, — улыбнулся Фаруд. Лицо вехдена до сих пор подергивалось, но кожа мало-помалу теряла восковый оттенок. — Отходняк легкий, как поцелуй девственницы. Гишер обзавидуется, когда я расскажу ему о твоих талантах.
Он качал головой, разминая затекшую шею. От этого речь выходила невнятной, словно у человека, пережившего инсульт.
— Парни говорят, Добряк скоро уйдет на пенсию. И ты сменишь старика. Это правда?
Сидельцы Мей-Гиле пошучивали между собой, что после допроса пытуемый любит экзекутора больше, чем жених — невесту. Лючано смеялся вместе со всеми, зная, что в этой шутке очень мало юмора и очень много правды. Королева Боль — удивительная владычица. В методах ее правления было что-то от стимуляции невропастом центров удовольствия у куклы, только вместе с раздражением центров наказания, если такие существуют…
«Ты отрываешь кукле ручки-ножки, — без особого веселья сказал издалека маэстро Карл. — Потом оказывается, что ручки-ножки на месте. И огуречик на месте. И человечек жив-здоров, чего и вам желаем. Поболело, мамка поцеловала, и все прошло. И кукла тебя обожает. Малыш, ты хочешь об этом поговорить?»
«Не хочу», — ответил Лючано, не издав ни звука.
Углубляться в подобные аналогии он считал опасным.
Гишер одобрял осторожность ученика.
— Фаруд, через девять недель у меня истекает срок. Я куплю билет на первую же посудину, которая подвернется под руку, улечу отсюда как можно дальше и навсегда забуду Кемчугу.
— А если посудина не подвернется?
— Тогда я уйду пешком.
Вехден встал. Его повело в сторону, но Лючано подоспел на помощь.
— Ври больше. — Фаруд навалился на экзекутора всей тяжестью, заново восстанавливая контроль над телом. Обычная история: после пытки мало кто мог сразу поверить и принять тот факт, что телу не причинен ни малейший ущерб. — Никуда ты не улетишь, мучитель. Разве что в отпуск. У экзекуторов хороший отпуск, долгий, с кучей премиальных…
— Увидишь. Пойдем, я скажу, чтоб тебя забрали.
Допросные камеры располагались на Ивликене, под зданием прокуратуры, вне системы островков Мей-Гиле. Согласно правилам, помещения для дознания под пыткой должны находиться под землей, не выше минус третьего этажа, в звуконепроницаемых отсеках, специально оборудованных для процедуры. Лишь такой большой остров, как Ивликен, позволял выполнить все необходимые требования.
Снаружи, у входа, скучали двое аримов-охранников. По внешнему виду, а также судя по украшениям из цветов мучу-мучу — горцы из союза племен «рэра». Хитроумного вождя Ралинавута в прошлом году низверг и съел его собственный племянник, прибегнув к союзнической поддержке красавца Мэмэрэна. При новой власти горцы считали за благо покинуть родные скалы любым способом — служить в тюрьме, рыбачить, вкалывать на семаловых плантациях…
Лишь бы не терять свободы.
Жадный до одурения, вождь-племянник втрое увеличил квоты вывоза рабов за пределы Кемчуги. В основном за счет бывших приверженцев Ралинавута и членов их семей.
Сдав Фаруда охране, Лючано не удивился, когда стражники толкнули измученного вехдена в спину, заставляя «оживить» двигун вездехода-амфибии.
— У вас что, нет аккумуляторов? — спросил он. Младшему экзекутору, пускай даже мотающему срок в режиме сотрудничества, позволялось многое. Кого другого за лишнее любопытство охранники могли бы угостить дубинками.
— Есть, — хмыкнул рябой горец, скаля зубы. — Вот.
И ткнул пальцем в Фаруда.
Ждать от охраны снисхождения не приходилось. Казенными гематрицами, обеспечивающими день-два работы двигуна, или «гирляндами Шакры», купленными у брамайна-поставщика, горцы предпочитали торговать на черном рынке. Особенно когда под рукой есть чудесный, безотказный, полностью зависящий от их доброй воли вехден Фаруд Сагзи.
