Взглянув на экран, я не то чтобы удивился – просто отметил нечто странное. Удивляться я был уже не способен.
ЦЕЛИ НЕ ШЛИ НА МЕНЯ!
Что за притча?
Я постучал по экрану, хотя это было и глупо. Экран кругового обзора монолитен, отпаяться там нечему. Он либо работает, либо нет, а если выходит из строя, то уж навсегда, и никогда не «дурит». И уж коль скоро он показывает, что хоровод целей не интересуется мною, значит, так оно и есть.
Эти торпеды не атаковали. Они не видели меня в упор!
Оказывается, я дрожал. И без того в рубке было нежарко, а тут еще холодный пот по спине… Ладно, живы будем – разберемся, отчего я дрожал: от холода или от страха.
Спохватившись, я застопорил движок. Так… Будем разбираться. Обрадоваться еще успею, если найдется чему.
Хоровод целей мало-помалу смещался справа налево, с юга на север. Странные дела творятся в Гольфстриме. Допустим, попалась торпеда, окончательно проржавевшая, свихнувшаяся, такие еще встречаются, несмотря на работу штрафников, сам видел. Но не две же сразу! Кибернетический псевдоинтеллект – штука маловразумительная, во всяком случае для меня. Плывут себе рядышком, мирно ставят помехи, вместо того чтобы наброситься на меня, как псы. Любовь у них, что ли?
В кают-компании расскажешь – не поверят, примут за байку. Байки еще не такие бывают.
Сканирование специмпульсами…
Обычно глубинник не тратит времени на получение максимально полной информации о целях: заниматься анализом в бою – разновидность извращенного самоубийства. Иное дело на контрольных постах и базах, да и на Поплавке тоже: сидят выдрессированные операторы-сверхсрочники, дежурят неулыбчивые офицеры принятия решения, и аппаратура у них не чета моей. Хотя и мой «мозг» кое на что способен.
Две минуты ожидания показались удвоенной вечностью. Колонки цифр, россыпь данных… Общее количество целей… Количество, превышающее заданный вероятностный предел… Так. Предполагаемое количество истинных целей: 1,58. Дробь. Гм, потом… Таблица расстояний… Векторная диаграмма скоростей… Не то. Дальше… Порядок размеров целей при типовом значении коэффициента отражения ультразвука: около 100 метров…
Что-о?!!
Полезное дело спать, доложу я вам. А не спать – вредное для ума. Мне потребовалась целая минута, чтобы прийти к единственно возможному выводу: это не торпеды! А ведь видел, что отметки от целей на экране ярче обычных. И дробь глупый «мозг» поставил не зря: намекает, что истинных целей две, но не уверен.
Правильно не уверен. Одна она! Конечно, одна.
Это даже не капсула. Подлодка с хорошим постановщиком помех. Был бы у меня такой постановщик, я бы горя не знал, да куда там…
Чья лодка – не вопрос. Северяне не забираются так далеко на юг и, как и мы, не способны на явное сумасшествие: послать на диверсию не капсулу ничтожной ценности – серьезную боевую единицу. Значит, наша. Наверно, из Ударного флота, что прошел на север как раз перед тем, как я угодил в Гольфстрим. Правда, мала скорость, и идет почему-то на глубине…
Плевать. Разберусь потом. Кто бы ты ни был – спаси!
Расчет перехвата… Ах, да, врубить движок! Снова скрежет, скрипящая песня проржавленных шестерен. Если сейчас у какой-нибудь обломится зуб…
То было холодно, а тут словно жаром всего обдало. Самое время велеть себе заткнуться. Я и заткнулся, а чтобы было не так мучительно, еще раз рассчитал перехват. Получилось, что успею, но впритык, и то если в ближайшие два часа неизвестная подлодка не изменит курс, что далеко не факт.
Древний, как спасение утопающих, SOS – на мембрану гидрофона! Пип-пип-пип… пи-ип… пи-ип… пи-ип…
Повернули ко мне цели – то есть тьфу, не цели! Спаситель мой повернул, вечный мой кредитор, пусть даже им Хмырь Бенни окажется, пусть даже Лейф Бьернсон…
Уверовать в бога я не уверовал, но, кажется, молился до тех пор, пока «Нырок» не качнуло, и тут я «ослеп» и «оглох» – неведомая субмарина приняла капсулу в шлюз. Завыли где-то насосы, забурлила вода.
Приехали…
Шлюзовая камера была не освещена, и мне пришлось нырнуть в рубку еще раз, добыть фонарик. Капсула лежала в лапах-охватах плотно и надежно, чего я меньше всего мог ожидать: под допотопные «Нырки» уже давно ничего не проектируется, и правильно. Может быть, и подлодка старая, двадцати-тридцатилетней давности постройки? Похоже, что так.
Со скрипом – именно с пронзительным скрипом, я даже вздрогнул – поползли в стороны броневые створы.
Стоит подозрению родиться, и оно окрепнет само. Небольшой, плохо освещенный отсек был совершенно пуст. Ни единой души. Разбитая вдребезги морда пульта, кучка грязного тряпья в углу, большая вмятина на потолке, странные шрамы и потеки на переборках, устоявшийся запах затхлости…
И все-таки воздух был свежее, чем в моей капсуле, это сразу почувствовалось. Странное сочетание: свежесть и затхлость.
С металлической дверью пришлось всерьез повоевать – открываться по-доброму она не желала, а когда неожиданно распахнулась, оглушив ржавым скрипом, я удивился, почему она не сорвалась с трухлявых петель и не придавила меня. Хлам, тлен, а вон там – явные следы давно затушенного пожара… Снится мне все это, что ли? Наверное, просто сплю и снится… Эй, люди!
За дверью оказался узкий прямой коридор длиной как минимум в пол-лодки. Еле-еле горело аварийное освещение, гулко отдавались шаги.
Никого. Некоторые двери, выходящие в коридор, были задраены наглухо, некоторые демонстративно распахнуты. И нигде ни единой человеческой души. Не автоматика же меня выловила, в самом деле, среагировав на SOS! Что-то я ничего не слыхал о подобной автоматике. На подлодке такого класса экипаж не может состоять меньше, чем из тридцати-сорока человек!
И вместе с тем механизмы работали, чуть-чуть вибрировал пол, и лодка куда-то шла. Слыхал я об одной такой лодке… и не верил в нее, конечно.
Пустота ощущалась в ней. Потерянность…
– Это что же, – сказал я вслух, холодея от догадки, и понизил голос до шепота, чуть только коридор ожил эхом. – Это куда я попал? На Сонную субмарину?!
…Открыв глаза, я некоторое время смотрел в потолок и пытался сообразить, где я нахожусь. Даже при скудном освещении было заметно, что потолок запылен до чрезвычайности, и это еще мягко сказано: местами с него свисали прямо-таки серые гирлянды, возле вентиляционных решеток колыхалась мочалоподобная бахрома, на стыках плит росли волосатые сталактиты, бугристые наросты пыли покрывали ошметки отслоившегося антикоррозийного покрытия, так что за всем этим запустением с трудом различался рисунок рифления – старомодный, но я такие видел. На Третьем контрольном в моем узилище был точно такой же.
