И значит… значит… Господи! Значит, есть что-то вроде листа бумаги, на котором сохраняется, держится и трехмерный мир, только не обычного, а трехмерного листа. И все существует на нем. Но как картинки не знают о бумаге, на которой они нарисованы, так и мы не видим этого своего трехмерного листа, но он есть и определяет наш мир. Как и другой такой же лист определяет другой мир над нашим, и над ним еще один, и следующий, и следующий — и так до бесконечности. И каждый мир — это то, на чем держатся краски, составляющие картинку, или отдельные образы, предметы мира. Но сам мир, его сущность — это лист бумаги, способный сохранять на себе предметы мира.
Ирв сидел перед Пустынником на земле другого мира, размышляя об этом. Кристалл Мерцания был в его руках.
— Но тогда, — проговорил он, обращаясь к Пустыннику, — то, что ты сказал, значит, что Кристалл не распадается, отделившись от мира. То есть, если то, что нарисовано на листе бумаги, распадается, отделившись от него, то Кристалл Мерцания сохраняет свою форму, сохраняется, не имея поддержки мира.
— Наверно, — сказал Пустынник. — Это не противоречит моим представлениям.
— Но чем определяется это его свойство? — продолжал Ирв. — Кристалл имеет свою связь внутри? Или… Да! Тогда получается, что Кристалл Мерцания — это отдельный мир, если эта связь определяет существование мира. Если Кристалл обладает ею, тогда он — это мир?
— То, что может считаться отдельным миром, есть в Свитке Мерцания, — сказал Пустынник. — Но он не как все миры — он не содержит предметов, в нем нет ничего, кроме самого себя.
— Вот как? — Ирв смотрел на Кристалл Мерцания. — Значит, это мир… Но мир в чистом виде — только сама сущность мира, не заполненная ничем.
— Да, — сказал Пустынник, — сейчас это так, но вы можете заполнить этот мир собой.
— Что?! — у Ирва мурашки побежали по спине. За всеми этими рассуждениями он совсем забыл, что его действительной целью являлось использование Кристалла Мерцания. — Но как, как мне сделать это? Как войти в мир Кристалла Мерцания?
— Вы не можете физически войти в него, — проговорил Пустынник.
— Я знаю. Но тогда как?
— Все же Свиток Мерцания не совсем мир в обычном понимании — это пространство и время…
— …которое свернуто в Свиток, — быстро договорил за него Ирв. — Это я уже слышал. Как мне войти в него?
— Пространство и время сохраняют в нем свои свойства…
— Подожди, — снова перебил его Ирв. — Действительно это мир, если в нем есть пространство и время.
— Да, но то, что они свернуты в нем, и отделяет их от внешнего мира, того, в котором находимся мы, и препятствует присутствию материи внутри него.
— Хорошо. Как мне войти в него? — снова повторил Ирв свой вопрос.
— Поскольку, он не может содержать никакой материи, то только ваше сознание может быть в нем. Вам нужно установить связь с ним, сделать его таким же, как вы, чтобы он мог включать вас в себя.
Ирв молчал, больше не задавая вопросов, и с какой-то сумасшедшей терпеливостью слушал Пустынника, стараясь не перебивать и не мешать, дать ему высказать все, что он знает.
— Можно войти в него, только если его содержание будет полностью совпадать с тем, что вне — если внутри и снаружи одно и то же, то нет разницы, и граница пропадает, и можно беспрепятственно проникнуть внутрь. Но сейчас Свиток не содержит ничего, и только одно заполняет его.
— Пустота, — проговорил Ирв.
— Да, вы можете стать пустотой и совпасть с пустотой внутри Свитка, и, таким образом, войти в него и заполнить его своим сознанием.
Ирв кивнул:
— Я уже слышал об этом. Но как мне стать пустотой?
— Я не знаю, — ответил Пустынник.
— Не знаешь? — удивленно произнес Ирв, понимая, что снова уперся в ту же стену. Все пришло к тому же, с чего и началось, круг замкнулся, он снова был на том же месте.
Ирв вздохнул и потел лоб.
— Как же сделать это? — задумчиво проговорил он. — Ты не можешь помочь мне?
— Нет. Это ваше сознание, и вы все должны сделать сами.
— Да? — Ирв смотрел на Пустынника. — А ты можешь попасть в мир Кристалла Мерцания? Ведь ты состоишь из пустоты.
— Да, могу. Но зачем это?
— Ты поместишь в нем образ моего сознания.
— Этот образ не является пустотой. Я могу войти только той частью себя, которая состоит из пустоты.
— Ну тогда сделай из него пустоту.
— Я не могу делать образы, я могу только видеть и запоминать их.
— Хм…
«Снова стена, — напряженно подумал Ирв. — Снова все не так. Как же быть?» Он думал, глядя на Кристалл.
— Этот Свиток Мерцания, — потом негромко проговорил он, — это бумажный лист мира, свернутый в свиток, — вот почему его назвали так.
Пустынник молчал.
— Значит, я могу войти в него и путешествовать между мирами? — спросил Ирв.
— Да.
— Но как он перенесет меня, если не может содержать материи?
— Я не знаю как, но знаю, что он может это.
Ирв смотрел на Кристалл Мерцания. Он держал его в руках, просто в ладонях, этот холодный переливающийся темными тонами камень.
— Значит, Кристалл — это мир, — как бы самому себе проговорил он.
Пустынник не ответил. Ирв тоже молчал, глядя на Кристалл Мерцания и понимая, что держит в руках мир. Было тихо вокруг — ничего не происходило под этим низким небом.
Потом Ирв перевел взгляд на Пустынника.
— А тот образ, который ты показывал мне — это был образ Кристалла в четвертом измерении, между мирами?
— Может быть, — ответил Пустынник.
— Это так, — сказал Ирв.
Потом встал и пошел в дом.
Странные реки с постоянно меняющимися берегами. Их русла изгибаются и исчезают, их вода меняет цвет. Они танцуют свой медленный танец ползущих линий и сплетающихся колец, открывающихся век и сверкающих глаз. Медленно. Плавно. Всегда постоянно, не ускоряясь и не замедляя своего течения. И внутри зрачков открываются веки и становятся больше глаз, и в них открываются другие, заполняя и исчезая под открывшимися вновь. И еще, и еще, и еще… Ползущие змеи в судорожном сонном изгибе, словно лунатики, не просыпаясь, движутся во все стороны. И извиваются и растягиваются, и сплющиваются, и исчезают. Реки становятся озерами, озера — морями, а моря уходят в песок, и облака принимают их и плывут по разноцветному небу, пока не прольются дождем в никуда, исчезнув с небес, оставив лишь ветер, сотканный из разноцветных полотен, словно огонь, пляшущий над пеплом из звезд, и горящий медленно. Медленно. Плавно. Всегда постоянно.
Ирв снова завесил окно черным покрывалом, включил свет и сидел на кровати, скрестив ноги, и смотрел на Кристалл, в Кристалл. «Пространство и время в нем свернуты в свиток». Где-то за окном был день, где-то за окном был мир. «В нем пустота бесконечности и отрешенность времени». Город со своей суетой жил одним из дней, находясь в этой крохотной, ничего не значащей точке между началом и концом времен. «Тот, кто сможет заполнить его…»
