Еда, хоть и без соли, была вкусной.
— Вы сказали, что у вас мало соли, — обратился Лэнсинг к Корри. — Наверное, вам необходимы и другие вещи. Но миссис Мэйсон снабдила вас семенами. Почему бы не приобретать у нее соль и вообще все необходимое?
— О, это было бы замечательно, — откликнулся Корри, — но у нас нет денег. Наша казна истощилась, Вероятно, вначале мы тратили больше, чем следовало.
— У меня еще остались деньги, — сообщил Лэнсинг. — Что, если я сделаю взнос в общий фонд?
— Мне не хотелось бы просить у вас, но если вы отдаете деньги по доброй воле…
— Я вполне могу расстаться с небольшой суммой.
— Вы не останетесь с нами? Мы рады вам.
— Как я уже говорил, я иду в город.
— Да, я помню.
— С удовольствием переночую у вас, — улыбнулся Лэнсинг, — а утром пойду дальше.
— Может быть, вы еще вернетесь.
— Вы имеете в виду, если не найду Мэри?
— Даже если найдете. В любое время мы будем рады видеть вас обоих.
Лэнсинг окинул взором лагерь, место, где ему вовсе не улыбалось селиться. Жизнь здесь, должно быть, была тяжелой. Бесконечный труд — рубить и приносить дрова, ухаживать за садом и кукурузным полем. Бесконечное добывание пищи. Несомненно мелкое соперничество вследствие несходства характеров, возможно даже, непрекращающиеся ссоры.
— Наш образ жизни примитивен, — сказал Корри, — но мы недурно справляемся. Можно ловить рыбу, в долинах и холмах полно дичи. Среди нас много искусных охотников — здесь много кроликов. Два года назад случилась засуха, пришлось тяжело — мы очень много работали, носили воду для сада и поля из реки, но выдержали, и урожай был очень хорошим.
— Удивительно, — сказал Лэнсинг, — вы ведь такие все разные. Я думаю, что вы разные.
— Очень разные, — ответил Корри. — В своей прошлой жизни я был дипломатом. Среди нас есть геолог, фермер, которому в его мире принадлежали тысячи акров земли, высококвалифицированный бухгалтер, известная и когда-то очень популярная актриса, выдающийся историк, работник социальной службы, банкир… Я могу долго перечислять.
— Скажите, у вас и у других было время на размышления. Вы поняли, почему мы все оказались здесь?
— Пожалуй, нет. На эту тему много спекуляций, но ничего основательного. Кто-то уверен, что знает, но я уверен в обратном. Есть люди, которым нужно считать себя правыми всегда. Это придает им уверенность, им кажется, что они знают все, в то время как другие бродят в темноте.
— А вы? Вы сами?
— Я один из тех, на ком лежит проклятие — видеть обе стороны, а то и много сторон проблемы. Как дипломат я должен обладать этой способностью. Я считаю необходимым быть честным перед собой, я не позволяю себе обманывать себя.
— И вы не пришли ни к какому заключению?
— Нет, не пришел. Все по-прежнему осталось тайной — как и в день прибытия.
— Что вам известно о местности, что лежит между этой долиной и городом? Там тоже бедленды?
— Там, где мы были, местность пересеченная и холмистая. Холмы в основном покрыты лесом. Но идти там легко. Про бедленды я не знаю. Наверное, они лежат дальше к востоку.
— Вы удовлетворены тем, что имеете? Вы не стремились обследовать окрестности?
— Ну, не сказать, чтобы вполне удовлетворены. Но что делать? Кое-кто ходил на север, к Хаосу. Вы там не были?
— Я был. Там погиб мой хороший друг.
— Северное направление закрыто для нас. Пройти через Хаос нельзя. Я не знаю, что это, но он перекрывает дорогу. На сотни миль за башней нет ничего, кроме безжизненной пустыни. На юг, сколько нам удалось разведать, тоже идти бесполезно. А вы опять идете в город. Надеетесь найти что-то, что упустили раньше?
— Нет, — ответил Лэнсинг, — я иду искать Мэри. Я должен ее найти. Мы единственные, кто уцелел из нашего отряда, остальные четверо погибли.
— А те двое, что пришли с вами?
— Они были с нами не с самого начала. Они из другой группы. Мы повстречали их в гостинице.
— Они кажутся славными людьми. Вот, кстати, и они.
Лэнсинг поднял глаза и увидел Джоргенсона и Мелиссу. Джоргенсон, подойдя, опустился на корточки перед Лэнсингом. Мелисса осталась стоять.
— Мы с Мелиссой хотим сказать вам кое-что, — сказал Джоргенсон. — Нам очень жаль, но мы не пойдем с вами. Мы решили остаться здесь.
Наверное, это и к лучшему, подумал Лэнсинг. Путешествовать в одиночку проще и быстрее. С утра он уже прошел большое расстояние — гораздо больше, он был уверен, чем если бы те двое шли с ним. К тому же он не испытывал особой симпатии к ним. Мелисса вечно жаловалась и капризничала, Джоргенсон тоже был малоприятен.
Лэнсинг жалел о расставании с Корри. Они провели вместе несколько часов, но старик ему очень понравился. Лэнсинг отдал ему больше половины оставшихся денег и с чувством пожал руку на прощание. Принимая подарок, Корри был трогательно вежлив. Он благодарил не только от своего имени, но и от имени всей колонии.
— Я распоряжусь неожиданно свалившимся сокровищем к общей пользе. Уверен, что каждый бы лично поблагодарил вас, если бы мог.
— Не придавайте деньгам такого значения. Может мы с Мэри еще присоединимся к вам.
— Для вас всегда найдется место у огня. Но я от всей души надеюсь, что вам не придется возвращаться. Может быть, вам удастся найти выход. Должен же кто-то его найти. Я был бы рад, если бы вам повезло.
Не заговори Корри на эту тему, Лэнсинг вряд ли стал бы думать об этом. Он давно отказался от всякой надежды. Теперь он хотел одного — найти Мэри и вдвоем достойно встретить все, что бы их ни ожидало.
Лэнсинг обдумывал свое положение. Корри, он видел, более оптимистичен на словах, чем в душе, но вопрос оставался открытым — есть ли хоть какая-то надежда? Логика подсказывала, что шанс невелик, и Лэнсинг слегка презирал себя за то, что эта мысль его еще занимает. И все же глубоко в душе он обнаруживал маленький, слабый проблеск надежды.
Идти было сравнительно легко. Крутые холмы покрывал лес, но почти без подлеска. С водой никаких проблем — то и дело попадались небольшие ручьи и родники на склонах холмов.
К вечеру он добрался до бедлендов. Однако это был не тот «красочный» кошмар, что обнаружили путешественники по пути из города. Эрозия только началась, и процесс образования бедлендов остановился. Неукротимые водные потоки еще не завершили здесь свою работу — ливни прекратились и эрозия тоже. Лэнсинг обнаружил небольшие заливные луга, немногочисленные глубокие русла потоков, зародыши тех фантастических форм, что, будучи завершенными, создали бы настоящие бедленды, — казалось, скульптор отбросил резец и молот, разочаровавшись в работе или охладев к ней прежде, чем творение было завершено.
