На экране появился тот, чьё имя двенадцать лет не сходило с уст восхищённых землян. Улыбка, знакомая миллиардам, смягчила несколько жестковатые черты лица.
— В такие моменты принято говорить напыщенные речи, — произнёс Виктор. — Однако постараюсь быть кратким. До свидания, Земля! Мне тебя будет очень не хватать. Но я вернусь! Он помахал рукой в камеру, повернулся и зашагал к ракете.
Рита промокнула платочком влажные глаза. Снова он покидал её, повинуясь неумолимому зову небес. Давно пора научиться принимать разлуки как должное, да не получается. Это невыносимое ожидание, этот постоянный страх за него…
— Я никогда не знаю, дождусь ли тебя из полёта, — говорила она. — В космосе столько опасностей! Они подстерегают каждую минуту, каждую секунду. Да?
— Ну… — Виктор неопределённо пожимал плечами.
— Знаешь, мне часто снятся кошмары. В одних твой корабль сталкивается с кочующим космическим камнем, и весь воздух вырывается наружу. В других неожиданно взрывается силовая установка. Но хуже всего… хуже всего, когда отказывают двигатели. Ракета продолжает лететь по инерции, уходит из Солнечной системы и навеки теряется в чёрной пустоте… Скажи, такое может случиться? Ну почему ты всегда молчишь, когда речь заходит об этом?
— Пойми, дорогая, я не имею права говорить о специфике своей работы. Никому, даже тебе. Это одно из обязательных условий контракта.
— Извини, дорогой. Я постоянно завожу разговор об одном и том же… Никак не привыкну, что ответа не будет. Да и зачем спрашивать? Всё равно я знаю наверняка: там, в космосе, труднее, чем на Земле. Несравнимо труднее. Жуткие перегрузки при старте, потом — месяцы невесомости… Как ты всё это переносишь?
Его лицо оставалось непроницаемым.
Во время старта космонавту полагалось лежать в компенсационной камере. Она была оборудована массой приспособлений, благодаря которым перегрузка почти не ощущалась. Следующий отрезок пути ракета летела с ускорением одно «же», что обеспечивало на борту земное тяготение. Выбравшись из камеры, Виктор заглянул в рубку. Всё было в порядке, на панели ровно горели ряды зелёных огоньков. Ещё бы — нынешняя аппаратура отличалась сверхнадёжностью.
Он нашёл в списке аудиозаписей своего любимого Вивальди и, как только из динамиков зазвучало серебро скрипок, опустился в удобное кресло. По экрану корабельного компьютера ползли строчки цифр. Виктор следил за ними и удовлетворённо кивал. Радиационная защита — надёжность сто процентов, метеоритная — сто, стабильность работы двигателя — сто…
Подошло время обеда. Изучив длинное меню, Виктор заказал киберповару цыплёнка табака. Астроуправление финансировалось хорошо и ни в чём себе не отказывало. Пусть другие давятся синтетикой, но космонавт должен получать только натуральную пищу! Это было делом принципа.
Он с аппетитом поел. Потом ознакомился с фильмотекой и улыбнулся: то, что надо! Хотел уже было насладиться психологическим триллером Каспара Раковски, но передумал. К чему спешить? Можно вдоволь предаваться этому развлечению в системе Урана, пока труженики-роботы будут выполнять программу исследований. Ну, а сейчас… Виктор открыл анабиозный отсек, погрузился в ванну, блаженно потянулся и заснул под затухающие звуки скрипичного концерта.
Когда пламя ракетных дюз погасло в вышине, Рита выключила визор. Затем, просидев несколько минут в полной неподвижности, включила опять. Программа новостей продолжалась, но ведущие больше ни словом не упоминали о Викторе Грене. Авария на Дубайском заводе синтетических продуктов… Вспышка неведомой болезни в напичканном химзаводами районе Китая… Нашествие крыс-мутантов — жуткие твари замечены уже в четвёртом индийском штате… Дальнейший рост содержания канцерогенов в атмосфере… Строительство очередного подземного города с непрерывной регенерацией воздуха… Просьба Всемирного правительства продлить свои полномочия для стабилизации экологической обстановки, во что уже никто не верил…
Рита поднялась и прошла на кухню. Открыв холодильник, взяла с полки зелёную баночку. Концентрат из водорослей уже осточертел. Но всё-таки это было лучше, чем искусственный белок, и она механически проглотила безвкусную вязкую массу.
Больше в холодильнике ничего не осталось, и, значит, ей предстояло нечто малоприятное — поход в магазин за продуктами. Она посмотрела на укреплённый за окном анализатор и тяжело вздохнула. В воздухе всегда хватало разной гадости, но сегодня ветер дул из промышленной зоны и принёс оттуда добрую половину таблицы Менделеева. По небу ползли пузатые, словно беременные, бурые тучи — в любой момент они могли разродиться кислотным дождём.
Вздохнув ещё раз, Рита открыла шкаф в прихожей и достала защитный костюм. Он был надёжен, но уродлив, и человек казался в нём допотопным чудовищем. Надевая противогаз, она чуть не разревелась. От слёз удержала лишь мысль, что Виктору, рассекающему сейчас просторы космоса, приходится во сто крат тяжелее. ТМ
Фатима Эркенова
МУДРЫЙ,
И ЕЩЕ МУДРЕЕ
10'2013
— Представляете, — возбуждённо говорил один, — ведь это же гениальная мысль. Мы столько лет провели в учёбе, в научных спорах, в исследованиях, в экспериментах и практиках, что теперь обладаем почти абсолютным знанием. И в том числе, связанным с перерождением.
— Перерождение — тайна, которую знают только боги.
— Но ведь и мы знаем. Мы не просто знаем, что любой из нас может переродиться в человека, животное или растение. Я уверен, нашего мастерства достаточно для того, чтобы самим выбрать не только момент своего рождения, но и свою судьбу. Мы можем оказать человечеству громадную услугу, изменить ход всей истории, совершить прорыв в будущее. Только надо придумать, что мы хотим подарить человечеству.
Летняя жара никак не мешала двум почтенным старцам вести жаркий спор в приятной прохладе шатра. В своих диковинно расписанных халатах они восседали на высоких подушках и… спорили. Два мудреца, два посвящённых, два учителя. В их чертах улавливалось что-то общее, что-то в осанке или взгляде, который они считали мудрым и которым буравили всё вокруг. Несмотря на общность взглядов л интересов, они часто спорили о будущем человечества, о возможности влияния на отдельную судьбу и на течение всей истории. Всё чаще их споры заходили дальше.
— Хотите посягнуть на божий промысел? Не боитесь наказания? Даже враг рода человеческого не избежал его, что говорить о нас, песчинках, по сравнению с божественной волей.
