– Моя рука первая - придержишь! - сказал Бригадир, стараясь не обращать внимания на оскорбительное сомнение, отобразившееся на физиономии старухи.
Порядком собирался с духом, потом озлился на себя, что обмельчал так, подошел решительно.
– Сдвигайся! - сказал долговязому.
– Куда еще?
– На длину кисти.
– Вот еще! - возмутился долгун и, конечно же (как без этого!) показал ствол. Бригадир - свой. Измерили… У Бригадира оказался толще. Постоял, дождался, пока долговязый сместится. Перешел к следующему.
– Прими вправо!
– Чего ради?
– Новские?
– Ну?
– В прошлом году с ваших выселок соседей лох донимал?
– Ну…
– Сами справиться не могли? Кого вызывали?
– Так то у соседей, а у нас тихо, да и шкуру видели, значит - сдох!
– Чеши репу дальше - твой зуб даю на то, если в этом году у вас же не объявится! Детенышей я не прибрал, на них заказа не было - как раз должны подрасти. Так что лучше сейчас начинай думать, сдвигаться или нет. Думайте!
Сдвинулись. Бригадир, между прочим, не врал. Сам бы не пошел и других бы не пустил - разнес молву, какие там уроды насчет слов зарочных, что не держат их в куче. И пришлось бы им не воз сдвигать, как сейчас, а саму деревню переносить.
Уже с полтора локтя расстояние выиграл. Первый ряд - славный ряд - торговля идет бойко. Пироги с глазами, их едят - они глядят, и другие глядят, завидуют, потому как, пироги те дорогие. А поевший сам становится глазаст до чужой копейки. Сквозь карман видит. Первое лакомство шнырей-карманников и налоговиков.
Пока одних оставлял думать, отправлялся в другой конец расталкивать - так три машины сдвинул. На том краю с аптечного закутка начал - явно примазавшихся к празднику жизни. Ряженые под долгополых, но по рожам видно - не они. Этим, ясно дело - самое место на Блошке, а вовсе не здесь. Лекари, бля! Спорным продуктом торговали. Как, например, слезами святой замужницы, пролитыми по случаю возвращения ее мужа из похода трезвым и с добычей. С ними решил просто. Только принялись возражать, так нечаянно уронил банку, наделал звона и запаха, да ругал хозяев, что с прошлого их лечения поплохело…
Дальше пошло проще, только в одном месте уперлись, пришлось оплатить услугой впрок, собственную зарубуку оставил на жерди - обязательство. И в другом месте наобещать, но уже без залога и угроз. Так через пень, колоду и иные муки за пару часов уломал всех, добыл пространство по центру в первом ряду…
– Ахтеньки! Вот уж не думала! Завести надо! - суетилась бабуля - бригадирская протеже. - Котел разогреть!
– Развоняешься на всю торговую поляну! На руках выкатим.
Все быстро сорганизовал. Старуха только ахала и зыркала во все два глаза, не считая выбитого, чтобы бичи, что толкали крытку, не растащили товар, а из товара высунулся дедок, да и сам стал строго зырить по сторонам.
– Клетку с бабой не открывай! - шепнул Бригадир. - Ни погляделки, ни прочее. Вечером заберу - "по темному".
На всякое хотенье наберись терпенья. Иначе будет тебе лесная каторга! Таких баб "по светлому" водить, значит, неприятности на себя приманивать. Без стрельб никак не обойдется. Да и прибраться решил у себя в номерной комнатушке - непрезентабельнейшей гостиницы "Для Охотных Людей"… Утешайся легкомыслием.
Несчастье на крыльях, счастье на костылях - друг с другом соревнуются - кто первым к человеку прибежит. Больше дано? Больший изыск.
В жизни всякого говна хватает. Иной раз не успеваешь удивляться - от чего и этот тоже нагадить норовит? Всяк на всякого, сами не успевают утираться, а туда же. Торопятся. Лишь бы выше сесть и уже оттуда. Иные и снизу умудряются…
Штатный мозгоклюй из какого-то нового секретного отдела Смотрящего (иных просто не бывает - тут, как не коснешься, кругом дела секретные) не черный мозгоклюй, не в форме - "не пикни", а так себе - серенький - халтурящий на полставки, считающий что застраховался, что с ним грубо теперь нельзя, заносчиво, как все неумные, стал требовать у Бригадира отчета по списку немаленькому. Первым желанием было - нож под сосок воткнуть (реакция нормальная всякого пуганного жизнью человека), но сдержал свои бригадирские нервы. После подобного только на нелегальщину. Однако, тревожно на сердце, щемит. Раньше Бригадир и не догадывался, что у него сердце есть и так давить на него может.
– Тут праздники, а ты турусы разводишь. Интересуются тобой те, которым ты, вроде бы, должен быть без интереса. Доложили, ты на прошлых днях животиной торговал неправильной. Где животина твоя?
– Сдохла! - не моргнув глазом соврал Бригадир.
– Подозрительного тебе ничего в последнее время не снилось?
– Бабы!
Мозгоклюй хохотнул.
– Вот это и подозрительно! После того как вашу роту облучили, да дустом посыпал. Ха! Скажешь тоже…
Мозгоклюй, хоть и серенький, хоть и не сам Смотрящий, а откуда-то в курсе проблем прошлого Бригадира. Прошлых проблем, но не нынешних. Иной дохлую крысу к поясу подвязал, в своих глазах уже охотник.
Для глухого весь мир глух, кроме собственного голоса: чтобы себя слышать слух не нужен. Слепому всякие цвета одинаковы кроме красного: потому как, красный - это боль, ее не глазами видишь.
Эх, а хорошо бы под сосок его! - опять подумал Бригадир, желая свою боль чужой снять.
Серый мозгоклюй неприметный, невзрачненький - именно такой, каким им положено быть. А вот мозгоклюи черные, звались черными не за цвет, не за форму, а за делишки их собственного бессменного начальника. Был он человеком с толстыми губами и глазами навыкате, возможно обязанный цветом кожи тому, что где-то в здешних местах был жестоко облучен, но врал, что из африканеров. Возможно ли, что в самом деле уцелел, унаследовал породу по мужской? Бригадир не верил, что мог уцелеть кто-то природный. Говорили, что когда Метрополии для каких-то нужд понадобился тот отшибок, тех жителей быстренько заразили особой ураганной формой нехотючки, когда даже мысль о трахе вызывает летальный исход. И, как исчезло последнее из их развлечений, население взяло и враз вымерло - должно быть, со скуки.
– Зачем пришел?
– А то не знаешь?
– Сперва на рынок схожу.
– Брось! - отмахнулся Мозгоклюй - Из-за рыночных дел и вызывают.
– Схожу! - заупрямился Смотрящий. - Я бригадир вольный! Понял? Последний вольный бригадир!
– Вот-вот, и я про то же. Грустно, если ни одного не останется из вашей породы. Смотрящий ждать не любит. И поздно на рынок ходить. Там уже побывали…
Доля слабого - остатки. Иногда и их нет.
– Плачь по себе! - сказал Бригадир. - Самое время…
Мозгоклюй открыл рот - завыть, но не успел. Бригадир обманул - вдарил раньше. Как и думал - по мечтам своим. Под левый сосок в междуреберье. Пошевелил там, крутанул, чтобы расширить, одновременно отстранясь, чтобы дымящаяся струя выплеснула на пол…
