Лицо взглянуло куда — то влево, что и я сделал, автоматически повторив движение оппонента, обозрев дверь собственной каюты. — Надеюсь, вы ещё успеете проглотить завтрак.
Вся моя трапеза ограничилась бутербродами и горячим кофе выпитым до половины. Весьма торопясь и на ходу приводя себя в порядок, я прямиком направился к центральному корпусу, в экипировочную, где поджидавшие меня двое парней. Без особых расспросов, но с короткими объяснениями они втиснули меня в тугие доспехи тяжёлого «Сюзерена». Зарастив гермошов и закрепив его несколькими скобами, один из них определяюще всмотрелся в стекло моего шлема, сжал перед прозрачным щитком кулак с поднятым большим пальцем — «Всё норм!». Развернув к выходу, словно застывший манекен, они удовлетворённо вывели меня в шлюз. Медленно и натужно вышагивая, я немного задержался под широким монокрылом флаинга. Словно омертвевшая кожа от корпуса отслаивалось защитное покрытие. Весь вид воздушной машины прекрасно иллюстрировал ужасающее воздействие атмосферных кислот. А то, что «Манту» уже использовали не единожды для вылетов красноречиво подтверждали погнутые стойки ступоходов, напоминающих мне более хрупкие лапы какого — то насекомого, чем надёжные опоры катера. В конце концов заметив открытый люк, я кое как втиснулся во внутрь.
Ханбеков уже сидел в ложементе первого пилота. Он спокойно наблюдал в зеркало заднего вида мои потуги пройти по небольшому салону к креслу второго пилота.
— Оставайся там, в пассажирском, — сразу перешёл он на «ты». — Потом легче будет вылезать, когда сядем.
Не став особо спорить из — за усталости передвижения в скафандре, я бухнулся в одно из трёх пассажирских кресел, зафиксировался и долгожданно открыл стекло гермошлема.
— Шин, мы стартуем! — громко произнёс пилот и щёлкнул тумблерами. В салоне что — то загудело, потом послышался отчётливое чмоканье закрывающегося гермолюка, перещёлкивание замков и шипение воздуха. — Открывай коробочку.
— Готово! — услышал я в своём шлемофоне ответ диспетчера. — Надеюсь машину не растрясёт.
— Ты слишком суеверен, — с бравадой ответил Ханбеков.
Сильный толчок в спину и навалившаяся на грудь перегрузка заставили меня впасть в некую прострацию. Уже через минуту, промчавшись по стартовому желобу флаинг на скорости нёсся к сплошному атмосферному мареву Венеры.
— Что? — почти выкрикнул Валентин. — На долго к нам?
— Как получится. А если быть точным, то где — то на месяц. Хотя не слишком понимаю, для чего на «Адонисе» понадобился ксеноэколог? Особой необходимости, специалисту моего профиля, находиться здесь, пока нет никакого резона. Планета весьма поверхностна изучена, да и в ближайшие год — два вряд ли станет интенсивно осваиваться. Авральные же работы весьма специфичны и очень редки.
— Почему? — тёмно — карие глаза пилота смотрели на меня с зеркала заднего вида. — Совершенно не согласен. Скажем, сейчас у «зеркальщиков» забот хватает, и присутствие специалиста по ландшафту окажется весьма, даже, кстати. Особенно после того, как был обнаружен зонд.
«Крайне субъективное мнение о профессии, о которой ты не имеешь ни малейшего представления. Надо же, наградить специалиста — ксеноэколога совершенно обыденной профессией! Интересно, как на такое «заявление» отреагировал бы Гуров?!.»
— Какой зонд? — я попытался отрегулировать давление в своём скафандре, надеясь, что это поможет при скорой высадке. — Мелиса вчера мне тыкнула вводные, но я мало что смог понять: необходимо установить тестовые приборы сейсмической активности и снять с объекта «13» оборудование видеонаблюдения.
— Это всё успеется. А вот «В — 13» как раз и есть той штукой, которая в своё время и привлекла Институт (ИКИ), наделав много шума в самом руководстве Космофлота. Еще при первых исследовательских экспедициях с поверхности на орбиту к разведрейдерам понеслись модулируемые сигналы в странной кодировке. Поговаривали, что это изменённое эхо наших собственных частот. Оказалось, что всё немного не так…
Кое — как справившись с компенсируемым механизмом давления «Сюзерена», я удовлетворённо расправил плечи и поправил дыхательную маску. Слушая Ханбекова в пол уха, со смешанным чувством небольшой обиды за свою профессию, мне смутно рисовалась картина произошедшего.
— Ну и, что из этого следовало? — спросил холодно я.
— Мы — то все вдруг разом подумали, что наконец столкнулись с инопланетянами. Создали на радостях проект «Зеркало» для полноценного контакта. Ан нет! Оказалось, что этот аппарат являлся полной древностью, скинутой на поверхность ещё на заре исследования космоса, предположительно, в конце двадцатого века. Некая, «Венера — 13», зонд с минимумом функций и тонной непотребного материала для долгого функционирования. Как это всё сохранилось, да ещё и продолжало так долго работать, непонятно?
— Странно, я никогда не слышал об аппаратах этой серии?
— В том то и суть, — Ханбеков сделал вираж и в лобовом экране я увидел, как флаинг нырнул в мутное марево атмосферы. — Многие тоже не знали о их существовании. Вернее, забыли и не помнили… — «Манта» неистово затряслась, вибрация начала увеличиваться с угрожающей быстротой, что вызывало во мне серьёзное беспокойство. — Не дрейф! Потреплет немного — это ощутимо, но не столь болезненно. С полчаса потрепыхаемся, пока выйдем на уровень. А там на движках дотянем.
Мне не особо представлялось, где находился тот самый уровень. Одно занимало лишь, чтоб болтанка в атмосфере не разнесла наш флаинг на мелкие части. Не только говорить, но даже думать о каких — то проблемах и задачах в таких условиях было весьма не сладко. История же случайного открытия и заинтересованности нашей разведкой области Фебы, однозначно, привлекло моё внимание. У меня возникал пока только один вопрос: почему «зеркальщики», — как называл экспертов Проекта запанибратски Ханбеков — до сих пор находились на «Адонисе»? Ведь явные задачи уже отпали сами собой, с выяснением принадлежности зонда. Что ещё их удерживало на стационаре, не только же простое стремление обнаружить очередной «артефакт»?
— Подняли архивные материалы, подключили кучу умников. И таки докопались до истины. Всё оказалось абсолютно верным. Вот только после отправленных предыдущей командой видеоматериалов, снятых камерами «В — 13» большинство в кабинетах Космофлота кране озадачило.
— Почему? — только и смог проговорить я, ощущая сумасшедшие скачки кресла подо мной. Слова вылетали из меня словно при приступе икоты.
— Да всё просто, — голос Ханбекова был таким же, как и у меня. Только вот настроение его было скорее бодрым. — Одна из камер зафиксировала нашего парня, который там никак не мог находиться. И это, — я увидел, как из — за короткой спинки ложемента пилота появился указательный палец правой руки, видимо поднятый для драматичности момента, — позвольте заметить, снято ещё до первых экспедиций «Сапфира». Весьма за долго!
— Каким же макаром они смогли догадаться, что парень наш? А вдруг…
— Скафандр, вот такой же, как на нас сейчас. Обычный «Сюзерен» с регулируемым давлением и антикислотной и тепловой защитой, специально
