Мелье повернулся к телам двух других братьев. У Пьера глаза тоже вытаращены, рот разинут. А кожа под застывшим воском покрыта мурашками. Что до Антуана, то и его лицо тоже было искажено гримасой ужаса.
Вынув из кармана световую лупу, комиссар внимательно вглядывался в кожный покров Себастьена Сальта. Волоски прямые, как колья. Тоже весь покрыт мурашками.
Перед Мелье появилась знакомая фигура. Инспектор Эмиль Каюзак. Сорок лет успешной и безупречной службы в Криминальной бригаде Фонтенбло. Седеющие виски, остроконечные усы, умиротворяющий животик. Каюзак — человек спокойный, он занимает достойное место в обществе. Его единственное желание — мирно, без особых волнений дотянуть до пенсии.
— Эмиль, так это ты прибыл сюда первым?
— Так точно.
— И что обнаружил?
— Да то же, что и ты. Я сразу приказал залить трупы воском.
— Это правильно. Что ты обо всем этом думаешь?
— Ни ран, ни отпечатков, ни орудия преступления, никакой возможности войти и выйти… Дело ясное, что дело темное, это как раз для тебя!
— Спасибо.
Комиссар Жак Мелье был молод — ему только-только исполнилось тридцать два года, — но у него уже была репутация опытного сыщика. Он не ограничивался формальными методами и умел найти особый подход к самым запутанным делам.
Получив фундаментальное образование в области естественных наук, Жак Мелье отказался от блестящей карьеры ученого и обратился к своей единственной страсти — расследованию преступлений. Первым толчком к путешествию в эту страну вопросительных знаков были книги. Он упивался детективами. Он проглотил описания полицейских расследований за три тысячи лет: от Судьи Ти до Шерлока Холмса, не забывая про Эркюля Пуаро, Дюпена и Рика Декарда.
Идеальное преступление было для него Граалем: многие к нему приближались, но никому не удалось дойти до конца. Для углубления знаний он записался в Парижский институт криминалистики. Там он впервые вскрыл свежий труп (и впервые упал в обморок). Там он научился шпилькой вскрывать замки, делать бомбу в домашних условиях, а также обезвреживать ее. Изучил тысячи вариантов смерти, свойственных роду человеческому.
Однако изучаемый материал казался ему недостаточным, и это разочаровывало. Известны были только те преступники, которых поймали. То есть идиоты. О других, умных, ничего не было известно, ведь они так и остались не пойманными. Может, один из этих, избежавших наказания все-таки умудрился совершить идеальное преступление?
Единственный способ выяснить это — пойти служить в полицию и выйти на охоту самому. Что и было сделано. Без особого труда он поднимался по служебной лестнице. Его первым успешным делом был арест собственного преподавателя по обезвреживанию бомб — это было хорошим прикрытием для главы террористической группы!
Комиссар Мелье осматривал гостиную, не пропуская ни одной мелочи. Наконец его взгляд остановился на потолке.
— Скажи-ка, Эмиль, когда ты вошел, здесь мухи были?
Инспектор ответил, что не обратил на это внимания. Когда он пришел, двери и окна были закрыты, но потом окна открыли, а мухи, если они и были, то за это время могли и улететь.
— А что, это так важно? — забеспокоился он.
— Да. То есть не очень. Скажем так, жаль. У тебя есть досье на погибших?
Из сумки, которую он обычно носил через плечо, Каюзак достал папку. Комиссар просмотрел ее.
— Что ты об этом думаешь?
— Есть кое-что интересное… Все братья Сальта по профессии были химиками, но один из них, Себастьен, был не так безобиден, как может показаться на первый взгляд. Он вел двойную жизнь.
— Ну-ка, ну-ка…
— Этот Сальта был одержимым игроком. Его коньком был покер. У него даже прозвище было «гигант покера». Не только из-за его роста: он еще делал бешеные ставки. Совсем недавно он много проиграл. Оказался по уши в долгах. Для него был единственный способ выбраться — увеличивать ставки.
— Откуда ты все это знаешь?
— Не так давно занимался игровой средой. Себастьен полностью прогорел. Ему, кажется, даже смертью угрожали, если в кратчайшие сроки он не расплатится.
Мелье задумался, даже жвачку перестал жевать.
— Значит, причина у Себастьена была…
Каюзак покачал головой.
— Думаешь, он опередил их и совершил самоубийство?
Комиссар пропустил вопрос мимо ушей и повернулся к двери:
— Она была закрыта изнутри, когда ты прибыл, верно?
— Точно.
— И окна тоже?
— Да, причем все!
Мелье снова принялся ожесточенно жевать жвачку.
— Ну и что тут, по-твоему, было? — спросил Каюзак.
— Самоубийство. Конечно, это может показаться слишком просто, но гипотеза самоубийства объясняет все. Чужих следов нет, потому что не было внешнего вторжения. Все произошло в закрытом помещении. Себастьен убил братьев и себя.
— Ну хорошо, а каким орудием?
Мелье прикрыл глаза, в поисках вдохновения. Потом он произнес:
— Это был яд. Мощный яд с замедленным действием. Типа цианида, помещенного в карамель. Карамель тает в желудке, высвобождая свое смертоносное содержимое. Это как химическая бомба замедленного действия. Ведь ты говоришь, он был химиком?
— Да, работал в Компании общей химии.
— Значит, Себастьену Сальта не составило бы труда изготовить такое орудие убийства.
Для Каюзака это прозвучало не совсем убедительно.
— Почему же тогда у них такие испуганные лица?
— Боль. Когда цианид попадает в желудок, это мучительно. В тысячу раз хуже язвы.
— Я могу понять, что Себастьен Сальта покончил с собой, — все еще с сомнением возразил Каюзак, — но зачем ему было убивать своих братьев, им-то ничего не грозило?
— Чтобы избавить их от банкротства. Давно известный человеческий рефлекс, увлечь на смерть всю семью. В Древнем Египте фараонов хоронили с женами, слугами, животными и мебелью. Одному туда отправляться страшно, вот и тащат за собой своих близких…
На этот раз слова комиссара показались инспектору вполне убедительными. Хотя это и выглядело чересчур просто и мерзко. Тем более что только версия самоубийства вполне объясняла отсутствие чужих следов.
— Итак, подвожу итог, — продолжил Мелье. — Почему все закрыто? Потому что все произошло внутри. Кто убийца? Себастьен Сальта. Каким орудием? Ядом замедленного действия собственного изготовления! Какой мотив? Отчаяние, невозможность расплатиться с огромными карточными долгами.
Эмиль Каюзак больше ни о чем его не спрашивал. Неужели эту загадку, которую газеты окрестили «триллером лета», было так легко разгадать? И даже безо всяких экспертиз, очных ставок, поисков улик — без всех этих атрибутов профессии. Репутация комиссара Мелье не оставляла места сомнению. В любом случае, его рассуждения давали единственно возможное объяснение произошедшего.
