– Вообще-то все нарушают режим. – Кришнаит вытащил из кармана блокнот и написал на листке свой телефон. – Но тут дело было в принципе.
– Вот именно что в принципе, – согласился Милодар и отнял блокнот у кришнаита. – Плюшкин набрал лишний вес.
– Ну и что? – не поняла Кора.
– Ему было сказано – не набирай лишний вес. А он набрал.
– И что же в том криминального?
– Даже президент издал указ, чтобы Плюшкин сбросил лишний вес.
– А он не сбросил, – сказал кришнаит. Писать ему было больше не на чем, и он показывал номер на пальцах. – Он добавлял еще и еще.
– И стал плохо играть в футбол?
– Никто не знает, – ответил Милодар. – Он же не был допущен.
– Но почему?
– Потому что это было сделано по аморальной причине, – сказал кришнаит. – Он плотски влюбился в одну женщину. А та сказала ему, что хочет, чтобы он стал толстым и красивым. Несмотря на то что руководство команды и государства требовало от Плюшкина спортивной формы и подтянутой фигуры, он начал бессовестно жрать, нарушать режим…
– А она? – спросила Кора.
– Кто она? – не поняли мужчины.
– Женщина. Она полюбила его?
– Об этом ничего не известно, – сухо ответил Милодар, словно Кора допустила бестактность.
– Нет, – печально сказал кришнаит. – Она заявила, что толщина портит мужчину. Она не может любить человека, который ради развращающей женской любви мог пойти на нарушение спортивного режима, на предательство интересов команды и спорта в целом. Она ушла от него к председателю акционерного общества «Большой честный спорт».
– А он? – спросила Кора, пожалев футболиста.
– А он, говорят, играет в дворовой команде.
– За этим скрывались большие интересы монополий, – заметил Милодар, – молодому человеку они непонятны.
– И не хочу понимать, – ответил с достоинством кришнаит. – Я сторонник духовной любви, чистой от плотских утех. Вы меня понимаете? – Он обратил страстный и двусмысленный взор на Кору, будто предлагал ей не верить его словам.
Тут по переходам и подземным помещениям разнеслись звонки и свистки, и зрители, доедая бутерброды и допивая пиво, поспешили обратно на трибуны.
Второй тайм начался бурными атаками российской команды. Казалось, гол назревал, он, как говорят комментаторы, витал в воздухе. Но никак не мог довитать до ворот противника. Аргентинцы (их число поубавилось, так как уже трех или четырех игроков вывели из строя наши защитники, а резерв замен аргентинцы уже исчерпали) продолжали нагло обороняться, а их вратарь брал мячи, что неслись в дальние от него углы. По трибунам, как электрический разряд, пронесся слух о том, что президент обещал автору каждого русского гола по «Мерседесу-Лада», но это лишь прибавило суматохи на поле и шума на трибунах.
А когда вовсе неудавшийся ростом и неприятный на вид, почти чернокожий Каравелло, таща на плечах и спине четырех наших славных защитников, умудрился забить нам третий мяч, а подлые тринидадцы его посмели засчитать, тяжелая тишина овладела стадионом. Медленно поднялся и направился к выходу президент России, потянулись к другим выходам наиболее неуверенные в себе и слабонервные зрители.
Но основная масса болельщиков будто проснулась, будто очнулась от шока и начала скандировать все громче и увереннее:
– Плюш-кин! Плюш-кин! Плюш-кин!
По стадиону, перекрывая гул голосов, разнесся механический голос из мощных динамиков:
– Уважаемые гости стадиона «Уэмбли»! Сообщаем вам, что нападающий Плюшкин дисквалифицирован Федерацией за нарушение режима и антипатриотическое поведение.
– Плюш-кин! Плюш-кин!
Игра остановилась. Все наши футболисты, не глядя на мяч, присоединились к реву толпы:
– Плюш-кин! Плюш-кин!
Аргентинцы, как настоящие спортсмены, к тому же уверенные в своей победе, также остановились и стали кричать:
– Плющ-кин! Плющь-кин!
Даже проклятые тринидадские судьи, поддавшись народному мнению, кричали:
– Плю-ши-ки! Плю-ши-ки!
– Нет, – произнес тогда сосед Коры справа, стягивая с головы наушники. – Когда меня гнали из команды, так никто и слова в мою защиту не сказал.
Он снял темные очки и положил их в верхний карман пиджака.
– А теперь им, видите ли, понадобились мои ноги? Разве я не прав?
– Вы совершенно правы, Плюшкин, – ответила Кора симпатичному толстяку. – И мне очень грустно, что ваша преданность, верность и честность не нашли должной оценки. Но если вы свободны завтра вечером, я могу пригласить вас поужинать со мной.
Милодар так громко заскрипел зубами, что многие подумали, что падает осветительная вышка. Кришнаит тоже услышал и зарыдал.
– Спасибо, дорогая девушка, – сказал футболист, – но, к сожалению, я до сих пор верен этой паршивой суке, то есть Тамарке. Но как вы думаете, стоит ли мне идти на поле?
Тут вновь включились динамики. На этот раз в них звучал женский грубоватый голос:
– Слушай, Слава Плюшкин, говорит Тамара. Я тебе все простила. Если ты выйдешь на поле, то я вернусь к тебе.
– У-у-у-у! – зарычал стадион.
Рычал он со сложными, смешанными чувствами. С одной стороны, он презирал Тамарку, которая предала такого героя, с другой – надеялся на то, что призыв возымеет свое действие.
– Обманет, – сказал Милодар. – Я слышу рядом с ней мужское дыхание.
– Знаю, – печально ответил Плюшкин. – Но не могу сопротивляться.
Он поднялся, и в первое мгновение никто на стадионе не узнал его.
Прежде чем пойти вниз, Плюшкин прошептал Коре:
– Я уже сбросил шесть килограмм.
Он пожал ей руку своей сильной мягкой рукой и пошел не спеша вниз, на футбольное поле.
А навстречу ему уже бежали костюмеры и ассистенты с российской формой.
Стадион узнал своего бывшего кумира. Болельщики выли, как волки в лесу. Аргентинцы растерялись и уже пожалели о своих рыцарских словах и жестах. Они побежали к тринидадскому судье, показывая на часы и торопя его продолжить встречу. А тем временем руководство аргентинцев уже толпилось у ложи комиссара, доказывая, что Плюшкин на игру не заявлен. Неизвестно, как дальше проходили переговоры, но через минуту Плюшкин, переваливаясь, выкатился на поле.
И стадион, который был готов почти к любому исходу, замер от ужаса. Ведь у многих дома висели фотографии Плюшкина, но никто не подозревал, что человек может так растолстеть. Казалось, Славе не пробежать и трех шагов.
Болельщики начали свистеть, обреченно и даже не очень громко.
Судья как бы в ответ прикоснулся к своему свистку.
Если верить часам, то до конца матча оставалось меньше получаса.
Делать нечего – свисти не свисти, все замены сделаны.
И игра продолжалась при вспышках хохота с трибун, когда круглый и неуклюжий Плюшкин никак не мог подпрыгнуть или дотянуться до мяча. И чем больше хохотал стадион, тем злее становился бывший нападающий. Кора это чувствовала лучше всех на стадионе, потому что ей очень понравился этот человек, способный на такие жертвы ради любви.
