Хорхе обрисовал ситуацию, с которой им придется столкнуться. Напомнил про оружие пилота. Разгоряченная отвратительным пойлом, которое дуче берег для гостей, банда ничуть не испугалась одного вооруженного человека и рвалась выполнять задание. Хорхе мысленно помолился за то, что у него есть люди, готовые выполнить самую отвратительную работу.
Всю ночь Себастиен и раненый пилот тряслись по ухабистой дороге в большой телеге. В рассветных сумерках, скрытая в туманной дымке лугов, показалась стена леса. С детства юноша считал лес опасным местом. Отец рассказывал, что в его молодость, когда он начал строить дом для своей семьи, ему пришлось половину урожая пустить на то, чтобы соседи фермеры поехали вместе с ним валить лес. Хотя ничего и не произошло, но отец рассказывал, сколько страха он натерпелся по ночам.
— А зачем вам нужны разбойники? Люди они малоприятные и готов биться об заклад, нам они будут рады больше, чем мы им.
— Вот скажи мне Себастиен, кто у вас власть? — Спросил пилот.
— Ну, кто, дуче конечно.
— А что сделает дуче, когда ему прикажут поймать меня?
— Поедет ловить, наверно.
— Не наверно, а совершенно точно, если ему дорога его должность.
— Будьте уверены, еще как дорога. Дуче живет богаче всех.
— Значит, он уже едет меня ловить. Хорошо, если он не заметит следов моего пребывания в вашем доме. — Пилот немного помолчал и добавил. — Зря вы мне помогли, зря.
— Не переживайте, я уверен, что дуче не станет делать плохо моим родителям, все-таки у нас большие поля и просрочек никаких не было ни разу.
— Хороший ты парень, Себастиен. Ты просто относишься к жизни, но правильно. Нам бы такие не помешали.
— Да нас фермеров все за простаков держат. А вам это кому?
— Ладно, забудь, итак лишнего сболтнул.
Лошадь въехала под сень деревьев по еле видимой тропинке. Воздух наполнился ароматом прелой листвы, молодых побегов и утреннего тумана. Скрип телеги эхом перекатывался между деревьями. Себастиен смотрел во все глаза, пытаясь углядеть опасность.
— Себастиен, сядь, не дергайся. Мы едем в гости, расслабься. Ты выглядишь напряженным, а это вызывает подозрение.
Себастиен сел, но окончательно не смог успокоиться. Он реагировал на каждый крик птицы или хруст сломанной под колесом ветки.
— Смотри, Себ, вон поляна, правь туда. — Пилот показал на светящееся сквозь ветви деревьев, пятно изумрудной травы.
Себастиен дернул вожжи и лошадь, повиновавшись, повернула в сторону поляны.
— Меня так не называл никто, Себ. Непривычно.
— А как тебя звали, Бас, Басик?
— Нет, так и звали Себастиен, сколько себя помню. Но вы, если хотите, можете звать меня Себ.
— Договорились.
— А вы так и не назоветесь? — Спросил Себастиен.
— Пока не назовусь. Поверь, тебе знать мое имя ни к чему. Сам, если хочешь, можешь придумать мне имя. Например — Ослик, только верхом не садись.
Себастиен рассмеялся, поняв шутку.
— Ну точно, вас не зовут Ослик. Я бы дал вам имя Орлик. Вы же спикировали, как орел на зайца.
— Хорошо, Орлик мне нравится.
Лошадь раздвинула мощной грудью кусты шиповника и выкатила телегу на поляну. Теплые солнечные лучи, не пробивающиеся сквозь кроны деревьев в лесу, нагрели поляну. Себастиен спрыгнул с телеги, обтер тряпкой потные бока лошади и одел ей на морду сумку с овсом. Запрыгнул в телегу и достал котомку с провизией, которую им собрали в дорогу его родители.
— Можно и подкрепиться. — Юноша развернул котомку и выложил из нее краюху хлеба, солонину, огурцы и чеснок. — Угощайтесь. Не знаю, что вы привыкли есть у себя в верхних мирах, а мы питаемся вот этим.
Пилот с нескрываемым интересом рассматривал предложенный ему сельский натюрморт.
— Да, у нас еда выглядит немного иначе. Но я считаю, что вот эта красота намного лучше нашей.
Пилот зацепил зубами солонину, с усилием оторвал от нее кусок, откусил огурец, зубечек чеснока и заел все хлебом. Он жевал и закатывал глаза под лоб.
— Нравится? — Спросил Себастиен, для которого такая еда была самой обыкновенной.
— Бесподобно.
После бессонной ночи, плотного завтрака, разогревшись на теплом солнце, после промозглого утра, Себастиена потянуло в сон. Пилот заметил, что юноша стал чаще моргать и клевать носом.
— Себ, ложись поспи, а я пока покараулю. Как выспишься, езжай домой.
Себастиен с готовностью запрыгнул в телегу, и лег на подстилку из соломы. Через мгновение он видел сны.
Проснулся Себастиен от того, что рядом разговаривали люди, и тон разговора был весьма напряженным. Юноша приподнял голову над бортом. Пилот стоял у телеги и ему в грудь были направлены четыре острия копий. Суровые бородатые лица исподлобья смотрели на непрошенных гостей.
— Парни, не делайте ошибок. По вашим лицам трудно предположить, что у вас на уме, но я думаю, вы уже догадались, что я из верхнего мира. Не дурите, уберите от меня ваше оружие.
Пилот разговаривал спокойно и уверенно, чем привел разбойников в замешательство. Наверняка, они привыкли видеть страх в глазах своих жертв, который вдохновлял их на «подвиги». Пятый член банды, который и руководил этой шайкой стоял за спинами «копейщиков». Разбойники, потерявшие решительность, принялись оборачиваться на предводителя. Себастиен заметил, что предводитель зло смотрел на пилота, и готов был поклясться, что тот отдаст приказ убить чужестранца.
В следующее мгновение произошла развязка сюжета. С непостижимой скоростью, у внешне расслабленного пилота в руках появился предмет, тот самый, до которого дотрагивался Себастиен, когда пилот был в отключке. Предмет выстрелил. Предводитель закинул голову вверх, из дыры во лбу хлестанула кровь. Через секунду он упал навзничь, нелепо подвернув голову.
— Оружие на землю, быстро! Сейчас у каждого в башке будет дырка! — Для убедительности пилот стрельнул в воздух.
Суровые парни еще немного помялись, но все же бросили свои копья на землю.
— Вы, это вся банда? — Спросил пилот мужиков, которые уже не вызывали страха.
— Нет, еще трое в лагере осталось. — Ответил один из них.
— А это кто? — Спросил пилот направляя предмет в сторону покойника.
— Мартинес Свирепый… был.
— Он кто у вас был?
— Старший, командир наш, да упокоит Господь его душу.
— Понятно, значит атаман вашей банды. — Пилот иронично осмотрел мнущихся разбойников. Как только смелость сошла с них, они сразу стали похожи на обычных крестьян теряющих смелость перед господином. — Теперь я буду вашим атаманом. Звать меня Орлик. Прошу любить и жаловать. Несогласные есть?
