- Высокие Властители Гдема!
Их было семь, и на их серых шишковатых лицах, глядевших на Семли снизу вверх, было написано такое высокомерие, что она едва удержалась от смеха.
- Я пришла к вам. Властители Царства Тьмы, потому что ищу пропавшую семейную драгоценность, - сказала она без тени улыбки. - Я ищу сокровище Лейнена, "Глаз моря".
Голос ее едва пробивался сквозь шум, царивший в огромном подземном зале.
- Мы уже знаем это от наших вестников, высокородная Семли. - На этот раз она смогла разобрать, кто именно говорит - он был еще ниже, чем остальные, едва ей по грудь, и его лицо, в отличие от остальных белое, казалось особенно недобрым. - Того, что ты ищешь, у нас нет.
- Говорят, однако, что когда-то давно оно у вас было.
- Многое говорится наверху, где жмурится солнце.
- И слова уносятся ветрами туда, куда ветры дуют. Я не спрашиваю, как пропало ожерелье у нас и как оно вернулось к вам. Все это было слишком давно, старые обиды забылись. Я хочу только отыскать его, больше мне ничего не нужно. У вас его нет; но, может быть, вы знаете, где оно теперь?
- Оно не здесь.
- Значит, оно в другом месте?
- Оно там, куда тебе не добраться. Никогда - если только мы не захотим помочь тебе.
- Так помогите мне. Я прошу об этом как ваша гостья.
- Говорится: "Ангья берут; фииа отдают; гдема отдают и берут". Если мы выполним твою просьбу, что ты нам дашь взамен?
- Свою благодарность, Властитель Ночи.
Высокая, лучезарная, она стояла среди них и улыбалась. Они смотрели на нее, и в их взглядах были хмурое изумление, невольная зависть, какая-то тоска.
- Женщина ангья, ты просишь от нас великой милости. Тебе не понять даже, как она велика. Ты принадлежишь к народу, который не хочет понимать, который умеет только носиться в ветре на летающих зверях, выращивать урожаи, драться на мечах и шуметь. Но кто делает для вас мечи из блестящей стали? Мы, гдема! Ваши властители приходят к нам и к нашим сородичам, покупают мечи и уходят, ни на что не глядя, ничего не поняв. Но сейчас к нам пришла ты, так посмотри же вокруг себя, и ты своими глазами увидишь некоторые из огромного множества наших диковин; огни, что никогда не гаснут, повозку, которая едет сама собой, машины, которые шьют одежду, готовят пищу, очищают воздух и верно служат нам во всех делах. Знай, чудеса эти превыше твоего понимания. И знай также: те, кого вы, ангья, зовете Повелителями Звезд, наши друзья! Вместе в ними мы приводили в Халлан, в Реохан, в Хул-Ор-рен, во все ваши замки, и помогали им разговаривать с вами. Вы, гордые ангья, платите дань Повелителям Звезд, а мы с ними на равных - друзья. Мы оказываем услуги им, а они - нам. Так много ли значит для нас твоя благодарность?
- Тебе отвечать на этот вопрос, не мне. Я свой вопрос задала. И теперь жду на него ответа, Властитель.
Семеро начали совещаться то вслух, то безмолвно. Поглядят на нее - и отведут взгляд, побормочут - и замолкнут. Вокруг них стала расти толпа, медленно, молча, и наконец Семли окружило море голов со свалявшимися черными волосами, и, если не считать небольшого пространства возле нее, пола в огромном гудящем зале уже не было видно. Ее крылатый конь сдерживал раздражение и страх слишком долго и теперь то и дело вздрагивал; широко раскрытые глаза побледнели, как бывает у крылатых коней, когда им приходится летать ночью. Она стала гладить его теплую мохнатую голову, приговаривая шепотом:
- Успокойся, мой храбрый, мой умный, властитель ветров...
- Ангья, мы доставим тебя туда, где находится сокровище. - На нее смотрел, снова повернувшись к ней, белолицый гдема с железным обручем на голове. - Большего от нас не требуй. Тебе придется отправиться с нами и самой заявить свои права на ожерелье там, где оно теперь, тем, кто хранит его. Летающему зверю отправиться вместе с тобой нельзя. Его придется оставить.
- Как далек путь, Властитель?
Губы гдема начали растягиваться все шире.
- Очень далек, Высокородная. Но продлится он одну лишь долгую ночь.
- Я благодарю вас за вашу любезность. Хорошо ли будут заботиться в эту ночь о моем крылатом коне? С ним не должно случиться ничего плохого.
- Он будет спать до твоего возвращения. На большем, чем этот, звере доведется лететь тебе, прежде чем ты увидишь его снова! Почему ты не спрашиваешь, куда мы тебя доставим?
- Нельзя ли нам отправиться поскорей? Мне бы не хотелось надолго покидать дом.
- Можно.
И он посмотрел на нее пристально снизу вверх, а его серые губы снова широко растянулись.
Что произошло в последующие несколько часов, Семли рассказать бы не смогла - так было все торопливо, - суматошно, непонятно. Она сама держала голову крылатого, пока один из Земляных вонзал длинную иглу в его золотистое полосатое бедро. Семли чуть не вскрикнула, но животное только дернулось, добродушно заурчало и уснуло. Несколько гдема подняли и унесли его - судя по всему, лишь с трудом пересилив свой страх. Потом она увидела, как игла вонзается в ее руку - быть может, дли того, подумала она, чтобы испытать ее храбрость, потому что спать ей вроде бы не захотелось, хотя она не была в этом уверена до конца. Время от времени приходилось садиться в повозку, что двигалась по двум металлическим полосам, и ехать сквозь железные двери и через сводчатые подземные залы, целые сотни их; один раз повозка покатилась через подземелье, границы которого по обе стороны пути уходили во мрак, и мрак этот наполняли крылатые кони, огромные стада крылатых коней. Она слышала их хрипловатое воркование, и в свете огней повозки увидела их; когда же разглядела еще ясней, оказалось, что крылья у животных обрезаны и они все слепые. Она зажмурилась, чтобы не видеть. Потом были новые коридоры и новые подземные залы, новые серые бесформенные тела, суровые лица и надменные голоса, и вдруг ее вывели на открытый воздух. Была ночь; Семли радостно, с чувством облегчения подняла глаза к звездам и единственной взошедшей луне" на западе между тем всходила маленькая Хелики. Но по-прежнему вокруг были гдема, теперь они предложили Семли подняться то ли в пещеру, то ли в повозку, какой она еще не видела, - что это было, она так и не поняла. Там оказалось очень тесно, повернуться можно было только с трудом, мигали бесчисленные огоньки, и после огромных мрачных подземных залов и звездного, но темного ночного неба было очень светло. В нее вонзили еще иглу и сказали, что надо лечь в кресло, у которого была откинута спинка, и сказали, что ее привяжут к нему - и голову, и руки, и ноги.
- Не хочу, - твердо ответила она.
Но четверо гдема, которым предстояло сопровождать ее, дали себя привязать, и тогда она позволила сделать с собою то же. Потом те, кто их привязывал, ушли. Что-то, заревело, и наступила тишина; невидимая плита чудовищной тяжести легла Семли на грудь. Потом тяжесть исчезла, исчезли звуки, исчезло все.
