Сейчас лицо Моргуса, окаймленное седеющей бородой, выражало непоколебимое упорство. С высоты своего крыльца он взглянул на зги и грубо крикнул:
— Ну! Сколько раз я должен вам повторять одно и то же!
Зги — два коренастых сильных животных, менее рослые и менее складные подобия тагатлийцев, с которыми они находились в родстве, — тупо моргали, уставившись на Моргуса. Наконец один из них обратился к фермеру на ломаном жаргоне, представлявшем собой смесь слов из языка зги и человеческого:
— Я… хороший работа… пахать… да? Сторожить гумно… да?
— Нет, — сказал Моргус. — В последний раз говорю: я больше не нанимаю зги. Множество людей ищет работу и делает ее куда лучше. Идите прочь! Я слыхал, что в западных долинах вашего брата еще берут…
Зги горестно смотрели на него. Как ни были они тупы, им стало ясно, что решение фермера бесповоротно. Понуро они зашагали к шоссе. Моргус с подозрением проследил, как они удалились, и уже взялся за щеколду, но вдруг заметил облако пыли, быстро приближающееся с востока, и остановился.
У калитки Моргуса машина замедлила ход и, подпрыгивая на тракторных колеях, осторожно свернула на грунтовую дорогу, ведущую мимо дома к сараям. Машина резко отличалась от грузовиков, которые тагатлийцы присылали за излишками зерна. Она была длинной, изящной, сверкающей даже под свежим налетом пыли. Дверца распахнулась, и из салона вышли три представителя правящей расы.
Моргус расправил обтянутые домотканой рубахой плечи и с достоинством зашагал навстречу гостям.
— Приветствую вас, — пророкотал он. — Чему обязан…
— Я Эколог-Координатор Зилли, — сухо сказала шедшая впереди тагатлийка. — Вы фермер Моргус? Отлично. Мне нужно с вами поговорить.
— Удостоит ли Великая своим посещением мою жалкую хижину? — Моргус с напускным смирением указал на свой большой каменный дом.
— Подождите у входа, — бросила Зилли телохранителям.
— Но, Ваше Плодородие…
— Здесь я в безопасности.
Моргус ничем не обнаружил, что понял разговор тагатлийцев. Он довольно хорошо знал язык, поскольку помощники Координатора довольно часто посещали его с инспекцией. Однако прибытие самого Координатора было исключительным событием. К тому же ее звали Зилли, точно так же как главное домашнее божество клана Моргусов. Моргус не был суеверен — он верил в то, что сам видел, слышал и осязал своими загребущими ручищами. Но в эту минуту он непонятно почему чувствовал себя не в своей тарелке.
Они вошли в гостиную — просторную низкую комнату с огромным камином, над которым висели скрещенные охотничьи копья. В проеме двери, ведущей на кухню, застыла, удивленно тараща глаза, одна из невесток Моргуса и тут же, прикрыв лицо передником, исчезла. За тяжелым столом, стоявшим у окна, где освещение было получше, сидел безбородый юноша. Он вскочил со своего места, как вспугнутый зверь, и смотрел на тагатлийку с удивлением и страхом. На столе лежало несколько тонких дощечек, покрытых таинственными значками, нарисованными углем.
— Мой младший сын, — сказал фермер. Нервное напряжение делало его более разговорчивым, чем обычно. — Он слабоват для работы в поле, а потому ведет счета. Уверяет, что с помощью системы изобретенных им значков можно записывать нашу речь, подобно тому как вы — тагатлийцы — записываете вашу. По правде говоря, эти значки кажутся мне толковее прежних зарубок.
Зилли почти не обратила внимания на слова фермера.
— Моргус, — сказала она, — мои помощники представили мне неблагоприятные для вас сведения.
Моргус разгладил серебряную бороду.
— Как это может быть? Разве я и моя семья не выполнили положенную норму?
— Да, но…
— А разве мы требовали от тагатлийцев дополнительной техники или промышленных товаров? Разве только горючего. Если записи моего сына верны, то баланс явно в нашу пользу.
Юноша, стесняясь, утвердительно кивнул.
— Да, да, — брюзгливо ответила Зилли, — но дело совсем не в этом. Помолчите-ка и дайте мне договорить.
Она хмуро посмотрела на людей. Возраст Зилли давно превзошел среднюю продолжительность жизни у тагатлийских женских особей. Ее головогрудь уже начала приобретать благородную патину. Зилли занимала высокий пост Координатора, когда-то принадлежавший давно почившей Мнигли, и лишь три ступени отделяли ее от высшей должности Старшего Координатора. В такие моменты, как сейчас, она ощущала груз своих шестисот лет и всех изменений, что произошли с той поры, когда она была лишь жаждущим славы Младшим Биологом.
Строгим тоном она спросила:
— Моргус, что за животные пасутся у дороги?
— Животные? — Моргус, поколебавшись, понял, что, притворяясь простаком, он ничего не выиграет. — Ах да! Это просто пниды, которых я откормил на горных пастбищах. С ними почти нет хлопот. Они хорошо приручаются, и любой мальчишка с ними управится…
— Это запрещено!
Моргус взглянул на тагатлийку из-под насупленных кустистых бровей:
— На пнидов нет табу. Охотники часто их убивают.
— Речь идет о запрете на их приручение. Прежде, когда всю эту землю возделывали зги, такой проблемы не возникало, — сказала раздраженно Зилли.
— Мы — не зги и не тагатлийцы. Нам нужно мясо.
— Тогда охотьтесь или покупайте его у лесных жителей.
Моргус глянул в окно, выходившее на восток, где вдали подымались лесистые горы. Он поморщился: даже мысль о сношениях с лесными обитателями, которые вели тот же образ жизни, что и его предки несколько столетий назад, была ему отвратительна. Они были грязны, необразованны и вороваты. Фермер смотрел в окно, на плодородные просторы только что засеянных полей, аккуратные изгороди, на волнистую равнину с богатейшим покровом сочных трав. Он яростно возразил:
— Нет у вас права так мной командовать! Это моя земля, мои пниды!
— Речь идет не о праве собственности, — терпеливо разъяснила Зилли. — Дело тут в… в экологическом равновесии. — Она воспользовалась тагатлийским выражением, которое ничего не говорило Моргусу, кроме того, что оно как-то связано с понятием «табу».
— Я разумный человек, — сказал упрямо фермер, — но тут не вижу разумных доводов.
— Хорошо, — ответила Зилли, — я попробую объяснить вам суть дела, как если бы вы действительно были разумным существом. Предположим, что вы или ваши соседи стали бы пасти травоядных пнидов вон на тех склонах. Ваши заботы о стадах привели бы к быстрому росту поголовья скота, защищенного от всех хищников, обеспеченного кормами и укрытием зимой. Рано или поздно, может быть, во времена ваших детей или внуков, на склонах, где трава уничтожена длительным выпасом, начнется эрозия, и все больше почвы будет смываться во время каждого сезона дождей. В долине же, где вы пашете землю, возросший сток вызовет наводнения и вымывание ценных веществ из почвы. Но урон этим не ограничится. За наводнениями придут засухи, так как дождевая вода станет стекать, а не просачиваться в почву, как сейчас, благодаря плотному покрову дерна. Несколько засушливых лет усилят процесс эрозии, которая погубит первоклассные пахотные угодья, — установится порочный круг. Теперь вам понятно, почему нельзя разводить стада пнидов?
