Дома было темно — Рассвету не удалось разглядеть ни одного светящегося пятнышка, а это значило, что родные, скорее всего, уже спят. Решимость поделиться с отцом своим несчастьем тут же пошла на убыль, и рассудив, что будить его среди ночи и пугать таким страшным известием не стоит, юноша осторожно двинулся к двери своей комнаты.
И тут же налетел на стул, которого — это Расс помнил совершенно точно! — в этом месте никогда не было. Металлическая спинка со звоном обрушилась на бетонный пол, Рассвет, не сдержавшись, охнул от боли, и рядом с ним тут же заскрипела дверь родительской комнаты. "Все, теперь отмолчаться точно не удастся!" — с досадой вздохнул молодой человек, оборачиваясь на этот скрип.
— Это ты? — услышал он усталый, но не сонный отцовский голос. Перед глазами по-прежнему была полная темнота, но Рассвет расслышал тихий щелчок выключателя, да и по словам отца было ясно, что тот его увидел. А ведь лампа в прихожей была почти такой же яркой, как в коридоре…
— Привет, пап, — пробормотал Расс вполголоса, неуверенно поворачиваясь на голос и судорожно соображая, как лучше начать тяжелый разговор. — А Зинаида и Радуга спят?
— Зинаида на "десятке", там свадьба у кого-то, они всю ночь веселиться будут, — ответил отец. — А Радугу вообще неизвестно где носит. Как, впрочем, и тебя!
— Меня уже не носит, я уже дома! — возразил Рассвет и улыбнулся, на мгновение забыв, как ему плохо. Отец шагнул к нему — Расс не столько услышал, сколько почувствовал его приближение каким-то непонятным шестым чувством — и остановился совсем близко, почти вплотную, так, что юноша ощутил тепло от его дыхания.
— С тобой все нормально? — спросил отец с подозрением. Он, без всякого сомнения, уже заметил, что сын смотрит в его сторону, но как будто мимо него, но еще не понял, что это может значить. Расс набрал в грудь побольше воздуха — тянуть время дальше было нельзя, да и момент для разговора оказался весьма подходящий. Ни мачехи, ни сестры дома нет: значит, не будет никаких слез, вскриков и причитаний.
— Папа, у меня витаминная недостаточность, — выпалил юноша, машинально отступая назад и снова натыкаясь на опрокинутый стул. — Это точно, я был у Гиацинта, и он очень тщательно все проверил… Ой!..
Отец поймал пошатнувшегося молодого человека за руку, не давая ему упасть.
— Пошли в комнату, сядешь и спокойно все расскажешь, — велел он и мягко потянул сына за собой. — Ты сейчас совсем ничего не видишь?
— Вообще ничего, — голос Рассвета задрожал. — Но это должно пройти, если я посплю. Должно…
— Так уже было?
— Да, два раза, и всегда ночью, — Расс вцепился в отцовскую руку со всей силы, чувствуя, что еще немного, и он не выдержит — расплачется, как в глубоком детстве. Раньше, до того, как он сказал о своей болезни вслух, молодой человек держался гораздо спокойнее, а теперь, когда о ней знал не только он сам, ему вдруг стало гораздо страшнее.
— Не паникуй, ты же знаешь, что это прекрасно лечится, — наигранно бодрым голосом заявил отец, усаживая Рассвета на диван. — Мы… обязательно что-нибудь придумаем… Ты сейчас как вообще себя чувствуешь?
— Ничего, только усталость… Ну и зрение… — растерянно вздохнул молодой человек. Почему-то разговор с отцом не только не вернул ему уверенность и надежду на лучшее, а наоборот, отобрал остатки этой надежды. Слишком уж испуганно звучали отцовские слова, слишком уж сильно дрожал его голос — Расс слышал это обострившимся из-за проблем с глазами слухом и не узнавал всегда спокойного и точно знающего, что надо делать, отца.
— Ты ложись сейчас спать, — засуетился отец еще сильнее. — Я тебе сейчас все расстелю, а потом, когда поспишь, тебе получше станет — тогда и решим, как дальше быть. Все будет хорошо, не волнуйся!
Через несколько минут Расс уже лежал в постели, слушая шаги удаляющегося из его комнаты отца и его постепенно затихающее бормотание: "Все будет в порядке!" Он как будто убеждал в этом не заболевшего сына, а самого себя, и этом было особенно страшно.
"А чего ты хотел? — мысленно прикрикнул на себя Рассвет и закрыл ничего не видящие глаза. — Пора бы уже понять, что родители — не всесильны. Не паникуй, ты бы на его месте тоже сперва растерялся! Но потом он обязательно что-нибудь придумает… Мы с ним вместе будем думать, и все действительно будет хорошо!.."
Спал Расс недолго — ему вообще показалось, что он задремал всего на несколько минут и почти сразу проснулся от громко бубнящих за тонкой стеной голосов. Слов было не разобрать, но молодой человек понял, что отец с женой Зинаидой бурно о чем-то спорили. Впрочем, в первый момент ему было не до чужих разговоров: открыв глаза, Рассвет обнаружил, что видит горящий на столе фонарик и неяркую полоску света под дверью, и облегченно вздохнул. Зрение, пусть только на время, но вернулось, а может быть, оно теперь еще долго не будет его подводить! Вчерашний страх отступил, вновь уступая место вере в лучшее.
Голоса за стеной зазвучали громче: Зинаида что-то визгливо выкрикнула, и отец неожиданно тоже огрызнулся в ответ на повышенных тонах. Неужели они ссорятся из-за него, Расса, из-за его болезни? Или дело в чем-нибудь совсем другом, может, Зинаида в очередной раз вернулась из гостей под утро, и отец на нее обиделся? Юноша приподнялся на кровати и приложил ухо к стене. Крики споривших стали слышны еще лучше, но все равно недостаточно отчетливо."…нельзя!", "…не любишь!!!" сумел расслышать Рассвет слова мачехи, после чего она, как ему показалось, громко заплакала. "Нет, это они точно не из-за меня!" — с некоторой обидой понял Расс и, вскочив с кровати, на цыпочках подошел к полке, на которой среди разных нужных вещей должен был стоять стеклянный стакан — подарок отца на окончание школы. Пион как-то сказал, что такие стаканы можно использовать для подслушивания, если приложить их отверстием к стене и прижать ухо к донышку, однако проверить это Рассвет так и не удосужился. Зато теперь момент для "испытания" стакана был самый подходящий — сам не зная, почему, Расс чувствовал, что ему просто необходимо узнать, о чем спорят "старики" в соседней комнате. "В конце концов, если это их обычный скандал из-за денег, то я ничего нового не услышу, они это от нас с Радугой никогда и не скрывали!" — успокоил он слабо зашевелившуюся в душе совесть и, вернувшись в кровать, аккуратно приставил хрупкий подарок к стене.
— …хочешь опять жить в нищете?! — тут же ударил ему в ухо чуть приглушенный, но волне четкий вопль Зинаиды. — На пятом или шестом, с кучей соседей, с одним туалетом в конце коридора?!
— А что ты предлагаешь? — наверное, отец стоял совсем рядом со стеной, потому что его рассерженный бас тоже был слышан очень отчетливо. — По-другому я такую сумму быстро не достану, в долг нам столько никто сейчас не даст!
