Президент США преобразился, борода исчезла, а фрак сменился парадным мундиром со свастикой на плече:
— Кстати о войнах. Если бы не Вторая мировая, население вашей планеты уже к третьему тысячелетию перевалило бы за десять миллиардов человек… ну, и тут спектакль завершился бы печальным финалом.
Существо вновь приняло облик старика.
— Думаю, у тебя уже сложилось обо мне некоторое представление.
— Почему я должен верить тебе?
— Человек создание крайне недоверчивое, путающееся в собственных догадках и не принимающее очевидных фактов.
— Отвечай на вопрос.
— Ты можешь мне верить, можешь не верить, это твое сугубо личное дело. Если захочешь, — старик медленно развел руками, — ничего этого не будет: проснешься на даче, в кругу пьяных друзей, которые тебе глубоко противны.
Он умолк, ожидая со стороны пришельца реакции.
— Нет, — протянул задумчиво человек. — Я еще не все выяснил, черт возьми. А как же время? Как долго ты живешь?
Старец громко и раскатисто расхохотался, обнажив два ровных ряда белых зубов.
— Когда-то я был красным муравьем, — сказал он благодушно, — и прожил ровно тридцать дней. Мне показалось этого маловато, как и триста лет, впрочем. Время — всего лишь барьер, который создан специально для того, чтобы, умудряясь с годами, люди не делали огромных и непоправимых ошибок. Человечество еще не готово принять такую вещь как бессмертие.
Мужчине залила лицо краска. Стало душно.
— Да, — согласился с его мыслями Истец. — Я вам искренне сочувствую: я доподлинно знаю шаг каждого из твоих соплеменников, его слабости, привычки, недостатки, сны и радости, я знаю, как будет умирать каждый человек, я смотри на людей с самого момента их рождения, едва они появляются из материнской утробы. Все в нашем мире обратимо. Увы, это даже скучно, ибо суть всегда остается прежней, меняются лишь обертки. Ты, надеюсь, представляешь себе, что такое линейка. Так вот, время для меня — ничто иное, как этот простой инструмент, ровная линия с точно прочерченными отметками. Я могу посмотреть, что творилось на Земле миллион лет назад, могу заглянуть на двадцать тысяч вперед, для меня это не представляет особого труда, так же как для тебя — отмотать видеопленку. Забавно, не так ли?
— Докажи, — прохрипел человек.
— Проще простого! До десяти лет ты жил в Кракове, затем переехал в Германию, после — в Россию, где находился до настоящего момента. Твою мать звали Анита, ты ненавидишь вареные яйца, тебе нравятся шатенки с зелеными глазами. Терпеть не можешь математику и прочие технические науки, предпочитаешь красному вину белое… продолжать?
— А как насчет пространства?
— Не хватайся за соломинку, друг мой, тем более зная, что она тебе не поможет! — старик нетерпеливо закатил глаза. — Повторяю: это такой же барьер. Я могу уменьшиться до размеров молекулы водорода, могу раздуться, как ваше Солнце. Тебя с детства учили, что земное притяжение равно 9,8 G. Как думаешь, кто установил все физические, химические, одним словом, материальные законы во вселенной? А? Как думаешь, зачем их вообще устанавливали? С какой целью? Не смотри на меня так — не я виновен в их появлении, я всего лишь скромный слуга, следящий за выполнением велений свыше. Я могу обходить правила, но не придумываю их, так как не участвую в игре, не делаю ставок, не бросаю кость, я являюсь этой костью. Сейчас твой ход.
— Значит я здесь, чтобы ты смог установить контакт.
— Да. Твой последний предшественник побывал здесь полтора века назад. Мы о многом успели побеседовать, встреча оказалась плодотворной. Это великий шанс. Я исполню любое твое желание. Так что ты пожелаешь? Что хочешь? Я исполню все.
Старец смиренно склонил голову. Человеку он почему-то больше не казался чудовищем. Воцарилось продолжительное молчание. Две фигуры в зале застыли безмолвными изваяниями. Один — старик, другой — вжавшийся в трон мужчина. С мучительной гримасой бороздил он взглядом мерцающий потолок. Искал выход, но не находил. Открывшиеся перед ним возможности, а он не сомневался в серьезности происходящего (потому что ни когда не страдал избытком воображения), так вот, возможности эти тяготили его. Должно быть, старику забавно наблюдать за каждым прибывшим, как везунчик мучается, придавленный собственной титанической властью, словно крыса, которую неожиданно отпустили на волю, чтобы полюбоваться, что она предпримет.
— А если я ничего не пожелаю? — иронично спросил человек.
— Все равно чего-нибудь захочешь. Чтобы ничего этого не было, чтобы произошедшее оказалось не реальнее дурного сна.
— Да, действительно… — промямлил пришелец, чувствуя дикую дрожь: на него обращено внимание, те, кто бы они там ни были, ждут, ждут от него действий. Но как бы он не поступил, его шаг будет предугадан и не окажется неожиданностью.
— Могу я хотя бы задать вопрос?
— Ты уже его задал? — засмеялся старец. — Конечно, я слушаю.
— Какова цена? Чем я отплачу за это?
— Только собственным желанием…
— …В сути которого заключается мой дух. Попахивает дьявольщиной.
Существо издало подобие вздоха.
— Опять эти первобытные религиозные страхи.
— Но ведь все уже предопределено! Ты же заранее знаешь, как я поступлю!
— Ты можешь поступить так, но ты можешь сделать иначе. Существует множество вероятностей твоих поступков, но суть не в том, что я знаю о них все, знаю, как ты поступишь, а в том, почему ты поступишь именно так, а не иначе! Важны причины твоего будущего решения.
Существо снова замерло, влилось в трон.
— Ладно, — человек немного утомился. — Могу я хотя бы подумать вслух? — волнение сказывалось на чуть заметно дрогнувшем голосе. — ведь твоя миссия помогать людям, поправлять их, если путь окажется ложным…
— Правильно. Но проблема состоит в том, что тогда любое действие индивида потеряет всякий индивидуальный, личностный характер: он все время будет действовать по наущению, теряя самостоятельность в осуществлении принятого решения. Человечество превратится в бездумное скопище машин. Вот почему я не вмешиваюсь в дела каждого непосредственно, прямым способом, даже если это касается его жизни и смерти, даже если он в слезах умоляет меня сделать это, распластавшись навзничь перед алтарем. Тебе я могу дать лишь подсказку.
— Ну хорошо, — кивнул человек. — Допустим, я загадал это гипотетическое желание, и оно исполнилось. Но что же со мной дальше-то будет? Смогу ли я возвратиться обратно?
Старец опустил глаза, словно озадаченный неожиданностью вопроса, помедлил немного, затем вскинул их на пришельца, которому показалось, что из них сейчас ударит ослепительная молния.
