Заметив полковника, лейтенант направился к нему, бесцеремонно расталкивая зевак обеими руками. Он остановился перед своим начальником и сделал резкое движение головой, будто отряхивался после заплыва. Полковник скрыл улыбку и спросил:
- Когда это случилось?
- После обеденного перерыва.
- Кто оставался во время перерыва в лаборатории?
- Никто, товарищ полковник. Все ушли обедать. Дверь закрыли на электронный замок, как положено по инструкции. А когда вернулись, дверь оказалась открытой. Исчезло несколько пробирок с микробами и вирусами.
- Товарищ полковник, вот профессор, руководитель лаборатории.
Мужчина в белом халате с могучими плечами и длинными руками, слегка сутулый, напоминал медведя, вставшего на задние лапы. Маленькие, глубоко посаженные глазки смотрели добродушно и пытливо. Рука полковника утонула в его лапище.
- Случалось у вас что-либо подобное? - спросил полковник.
- Да что вы? - удивился профессор и отмахнулся своей лапищей, способной свалить с ног лошадь.
- Исчезнувшие пробирки опасны?
- Смотря в каких целях будет использовано их содержимое.
- Расскажите подробнее о том, чем занимается лаборатория, - попросил полковник.
- Для нас микробы и вирусы - экспериментальные модели. На них мы выясняем некоторые детали наследственного кода. Мы вызываем у наших моделей направленные мутации и таким образом создаем новые штаммы микробов. Но результат мутации не всегда возможно предвидеть, иногда получаются сверхопасные штаммы. Например, украденный штамм паратифозной палочки 617С вызывает так называемый "лихорадочный паратиф". Мы получили антиштамм и создали препарат, который ликвидирует обычный паратиф за несколько часов, "лихорадочный" - за пару суток. Но препарат этот имеется пока только у нас. О культуре вируса во второй пробирке могу рассказать только с разрешения руководства института.
Тарнов никак не реагировал на последние слова профессора, будто и не слышал их. Он спросил:
- Эти пробирки лежали на виду или их надо было разыскивать?
- Пожалуй, скорее, как вы выразились, "на виду". Мы ведь работаем сейчас с ними.
В это время лейтенант Марченко позвал полковника к телефону. Тарнов прошел в кабинет руководителя лаборатории, поднял трубку, лежащую на столе.
- Слушаю. Полковник Тарнов.
- Семен Антонович, из книгохранилища ничего не исчезло, - доложил его помощник, оставшийся в библиотеке.
- Абсолютно ничего? Ни одной книги? - переспросил полковник таким тоном, будто ему очень нужно было, чтобы там чтото исчезло.
- Проверяли несколько раз, Семен Антонович. Все книги на месте.
- Спасибо, можете идти домой отдыхать. Когда полковник вернулся в лабораторию, там уже появились эксперты. Полковник повернулся к профессору.
- Разрешите нашим сотрудникам осмотреть лабораторию?
Профессор сказал "пожалуйста" и повел всю группу за собой. Лейтенант Марченко, расставив руки, остановил любопытных, а потом присоединился к Тарнову, следователю и экспертам.
Осмотр занял немного времени. Были сняты отпечатки пальцев с электронного замка, с посуды и приборов, просмотрен весь мусор, каждый клочок бумаги. Профессор искоса посматривал на полковника. Узкое лицо Тарнова с четко очерченными губами становилось все более унылым и скучным, словно ему хотелось спать.
Прощаясь, он сказал профессору:
- Запишите номер моего домашнего телефона. Прошу вас вызвать всех сотрудников и еще раз тщательно осмотреть лабораторию, все шкафы и термостаты. Может быть, пробирки просто не туда поставили?
- Мы уже... - начал было профессор, но полковник бы настойчив:
- Пожалуйста, выполните мою просьбу.
Профессор позвонил полковнику через три с лишним часа.
- Добрый вечер, - сказал он, - вас беспокоят из института...
Его голос звучал глухо и нерешительно, словно он собирался извиняться.
- Нашли? - не вытерпел Тарнов.
- Мы осмотрели все, но пробирок, к сожалению, нет...
Полковник еще некоторое время подержал трубку у своего уха, раздумывая, потом медленно, словно нехотя, положил ее на рычаги...
Утром в кабинет полковнику Тарнову принесли акт дактилоскопического исследования. В лаборатории применили натенение металлическими порошками, рассматривали предметы в различных спектрах излучений и выявили на электронном замке и на посуде несколько отпечатков пальцев, в том числе и совершенно необычных. Во-первых, следы оказались очень слабыми; во-вторых, при многократном увеличении на фотоснимках можно было видеть, как линии дактилоскопического узора обрываются и вместо них появляются скрещенные линейки, похожие на значки умножения.
Полковник пытливо посмотрел на долговязого начальника бюро судебных экспертиз, принесшего материалы.
- У вас есть комментарии, Лев Ильич? Одна бровь Льва Ильича многозначительно подпрыгнула, другая осталась на месте. Это должно было означать согласие.
Полковник давно уже знал начальника бюро и притворно вздохнул:
- Без вас как без глаз, Лев Ильич.
Довольная улыбка появилась на губах Льва Ильича.
- Смейтесь, смейтесь над стариком... Но сначала выслушайте! Слабые отпечатки получились не случайно. У того, кто оставил следы, по всей вероятности, патология кожи. Почти нет жироотделения и потовыделения. Такое явление возможно, например, при высокой температуре. Но, как я понимаю, вряд ли человек с сорокаградусной температурой будет расхаживать по лабораториям...
Полковник согласно кивнул, выражая всем своим видом усиленное внимание.
- Нарушается потоотделение и при зобной болезни, Семен Антонович. Но мы с вами знаем, что тогда отпечатки были бы все же явственнее...
Он еще секунду помедлил, не в силах отказать себе в удовольствии заинтриговать слушателя, а потом, многозначительно морща лоб, проговорил:
- Когда-то я видел точно такие же отпечатки. Это было знаменитое дело Баркасова. Два года преступника не могли обнаружить. В конце концов, отпечатки его пальцев показали одному старому криминалисту...
- И совсем вы не старый, Лев Ильич. Мужчина в расцвете лет.
Как ни делал строгое лицо начальник бюро, как ни подавлял довольную улыбку, она таки проклюнулась.
- Не хочется даже вспоминать, сколько они возились с этим. Да... Так вот, я посмотрел на отпечатки и тихо, заметьте себе, очень тихо, - чтобы, упаси бог, не навязать свою волю и чтобы услышал только тот, кто хочет услышать, сказал: сдается мне, что у вашего "мокрушника" болезнь кожи. И правильно было бы его назвать не "мокрушником", за которым числится шесть убийств, и не "медвежатником", вскрывшим восемь банковских сейфов, а обыкновенным "ихтиозавром". Потому что он, видимо, болен ихтиозом, и кожа у него похожа на рыбью чешую. Она грубая и утолщенная. А лицо у него должно быть соответственно малоподвижным, маскообразным. В общем с моих слов записали они предполагаемый словесный портрет. А когда наконец с помощью этого же, заметьте себе, предполагаемого портрета поймали преступника и сравнили с моим описанием, все детали сошлись как две капли воды.
