— Умер! За 40 дней до указанного тобою события скончался, якобы от инфаркта. Смертельный диагноз поставил мне некто Кондрашкин — патологоанатом из 2-й градской больницы, хотя я всего лишь освободился от молекулярно-белковой структуры и принял свой естественный облик. Похоронили же мое бренное тело соседи по дому, а из конторы, в которой я верой и правдой проработал 25 лет, проводить меня в последний путь никто не пришел, только какой-то неказистый венок прислали.
— Извините, я был не в курсе, — признался Павлов и сослался на плохую работу профкома.
— Обкомы, парткомы, профкомы, доткомы! Все они — политические проститутки! И ты можешь смело повторить это за мной, не опасаясь доноса! — заговорил Наставник картавым голосом Владимира Ильича Ленина.
— Где ты, я тебя не вижу? — спросил Павлов и почувствовал, что его бросило в озноб. Впрочем, краем глаза он заметил, что, слева от него, на расстоянии вытянутой руки, происходит некоторое колыхание воздуха, похожее на вращающееся веретено.
— Духи невидимы, чтобы не сковывать вашу свободу воли и выбора, не подавлять вас своей очевидностью! — заявил Наставник строгим голосом тов. Афанасьева.
— Где я, и что со мной происходит?! — взмолился Павлов.
Сильно засопев, а затем, выдержав театральную паузу, невидимый Наставник медленно и торжественно, голосом диктора Юрия Левитана, произнес:
— Дорогой Дима! От имени и по поручению Небесного Информбюро я уполномочен проинформировать тебя о том, что твоей бессмертной Душе велено возвратиться в бренное тело, какое она впервые приобрела 12 тысяч лет назад. В пространственной оси координат ты находишься в географической точке, соответствующей 51°47' долготы и 102°38' широты. Высота над уровнем моря 445 метров.
— Вот оно что! — обрадовался Павлов, вспомнив наставление капитана госбезопасности Цибикова о том, как он должен себя вести, очутившись в одной из своих прежних жизней. Со временем ему было все понятно. Теперь следовало сориентироваться в пространстве. Он почесал затылок, ненадолго задумался и высказал предположение:
— Это где-то в Северном Забайкалье?
— Совершенно верно, — некто, именуемый себя Наставником, заговорил приятным женским голосом, но потом, словно спохватившись, прокашлялся и настроился в более низкую тональность: Не иначе как по географии у тебя были одни пятерки?
— Разные были оценки, — уклончиво ответил Павлов и, не выдержав, спросил: А это не вы, случайно, преследовали меня на НЛО по дороге из Москвы в Новосибирск?
— Зачем такие сложности? — невидимое существо заговорило томным голосом педераста: Я действительно сопровождал тебя, но не на НЛО, как ты изволил выразиться, а на кончике луча лазера пока еще неизвестного вашей науке способа накачки.
— Разве законы физики допускают возможность перемещения физических тел не только в пространстве, но и во времени? — удивился Павлов.
На эту реплику невидимый собеседник ответил сиплым, плавающим в диапазоне волн плохо настроенного радиоприемника, голосом:
— С точки зрения науки 70-х годов ХХ столетия это невозможно, хотя ваши писатели-фантасты имеют наглость утверждать обратное. О том, кто из них прав, можешь убедиться сам.
— Подождите, — возразил Павлов, — я же точно помню, что летел сюда на каком-то кукурузнике.
— Это иллюзия, — ответил Наставник и осекся.
С неба послышался гул мотора. Павлов поднял голову и увидел знакомый силуэт Ан-2.
— Я же говорил! — закричал Павлов и от радости начал прыгать и махать руками: Сюда, сюда, я здесь!
— Екэлэмэнэ и опээрэстэ! — крепко выругался Наставник голосом тов. Афанасьева и предупредил: Я скоро вернусь.
Самолет, сделав круг, начал удаляться и вскоре исчез за верхушками деревьев.
— Может, меня заметили, — с надеждой подумал Павлов, и ему мучительно захотелось покурить.
В тот же самый момент, когда он об этом подумал, он почувствовал, что во рту его находится тлеющая папироса. Он с наслаждением затянулся, достал папиросу изо рта и внимательно ее рассмотрел. Это была самая что ни на есть настоящая беломорина.
— А, что, жизнь налаживается! — подумал он и, озоруя, представил себе замороженную в холодильнике бутылку "Столичной", граненый стакан и засоленный в деревянной кадке огурец.
Вышеуказанные предметы немедленно возникли, словно соткавшись из воздуха, на уровне его глаз. Если бы он вовремя не подхватил бутылку, то она бы, наверное, разбилась, свалившись на плот внезапно приобретенной силой тяжести. Потому что стакан стукнулся о бревно так громко, что у него сердце екнуло. Огурец тот ничего. Просто шлепнулся, как это и положено хорошо просоленному огурцу, если его отпустить в свободное падение в соответствии с первым законом сэра Исаака Ньютона. Павлов нагнулся, поднял и осмотрел стакан. Вроде ничего. Целый. Привычным движением, стараясь не удивляться, он открыл "Столичную", и налил в стакан 100 грамм
Принюхавшись и убедившись, что это именно то, что он хотел, Павлов на всякий случай пополоскал огурец в речной воде, опрокинул водку в глотку, смачно закусил соленым огурцом и затянулся беломориной. К нему начало возвращаться присутствие духа, которое он, расхаживаясь по плоту, продемонстрировал громкой декламацией стихов Мандельштама:
"Роговую мантию одену,
От горячей крови откажусь,
Отрасту присосками и в пену
Океана завитком вопьюсь.
Мы прошли разряды насекомых
С наливными рюмочками глаз.
Он сказал: "Довольно полнозвучья!
Ты — напрасно Моцарта любил!
Наступает глухота паучья,
Здесь — провал превыше наших сил!"
Снова над головой послышался гул мотора. Самолет Ан-2, снижаясь, сделал над ним круг и скрылся из виду. Тут Павлов почему-то вспомнил про документы и ценные вещи, которые были при нем, когда он пришел в гости к Аркадию Моисеевичу Фишману: паспорт и партомоне со 127 рублями с мелочью. В тот же миг эти вещи возникли перед ним на расстоянии вытянутой руки. Он успел схватить паспорт, тогда как партомоне свалилось на плот. В этот момент он отчетливо услышал протяжный гудок проплывающего мимо него теплохода, шум работающего двигателя, музыку и веселые голоса, стоящих на его палубе людей. При этом самого теплохода он не видел. Он даже не заметил ни малейшего следа его присутствия на водной глади.
Из репродуктора невидимого плавсредства громогласно лилась песня о каком-то Андрее, которого какой-то псих пригласил прогуляться по водной поверхности, как обыкновенную водомерку:
