А Витя поддернул штанишки, храбро шмыгнул носом, размазал по подбородку сопли вместе со слезами и не переставая время от времени шмыгать и всхлипывать (последнее он делал по инерции) уставился на самодовольного Дионисия. Никогда не любил он этого толстошеего розовощекого дядьку, который вечно поучал его с самым пренебрежительным видом. Кроме того, дядька этот наверняка сыт, вон какая у него ряха упитанная, да и брюхо из штанов так и выпирает, кажется, чуть кашлянет или чихнет - поотлетают пуговицы и ниже пояса, и выше...
- Ты, дядь, сытый небось, ты жрать не хочешь. Тебя и вчера кормили, и сегодня покормят, тебе хорошо, - обида в Витином голосе постепенно сменялась чем-то похожим на злость, он даже всхлипывать перестал, казалось, еще минута, и... Но не дав малышу договорить мать подскочила к нему, схватила одной рукой под подбородок, другой зажала рот и твердо пообещала:
- Ну все, паскудник, доигрался ты. Как ты смеешь говорить такие вещи самому апостолу?! Что для меня, что для тебя он - это все равно как Христос. Как твой папа, сволочь ты малая! А ты в лицо дяде Дионисию... Хам ты распоследний, вот кто. И теперь я попрошу папу посадить тебя на хлеб и воду на целый месяц. Вот тогда ты узнаешь, щенок, где раки зимуют и по чем фунт лиха!
Да, именно этого и следовало ожидать. Сбывались наихудшие опасения малыша: его собирались кормить хлебом и водой в течение ближайшего месяца; при этом законная Витина порция достанется взрослым; против него и мама, и папа, не считая конечно же Учителя и этого толстомясого здоровяка Дионисия... Нет, и второй дядька, Гераклий, также против него! И остальные десять апостолов, и любой из преданных! Вон как этот Гераклий зыркает на мальчонку, видать, тоже не прочь поживиться частью его порции, хотя бы хлебом с водой, выделенным "щедротами" мамы Марии на ближайший месяц. Чтоб Вите вообще ничегошеньки не досталось, ни крошки, ни капельки...
Весь подвальный мир был против Вити. Никто из затхлого бессолнечного подземелья не оказал бы поддержи малышу. Крошечный человечек с необычайной ясностью ощутил:
все-здесь-действительно-его-враги!!!
все!!!
навсегда!!!
Не то что наверху...
Нечего было терять мальчонке. То есть, разумеется, было что терять, только он этого пока не понимал. И некому было удержать его от ошибки, некому было крикнуть: "Стоп! Молчи! Не проболтайся!" И Витя действительно сделал то, чего делать уж никак не следовало. Ни под каким видом! Вырвавшись из рук матери, отпрыгнув от нее и забившись в самый темный угол кухни малыш ощетинился точно загнанный волчонок и отчаянно взвизгнул:
- Все! Опять убегу наверх! Насовсем! И жить уйду к Кольке! Или к Славке!!!
Мария просто обомлела, Дионисий тоже. Зато Гераклий не растерялся, вмиг подскочил к малышу, цепкими тонкими пальцами схватил его за оттопырившиеся от частого повторения подобной процедуры ухо, выволок на середину кухни и угрожающе прошипев:
- Ну-ка ты, скотина недорезанная, выкладывай быстро, что там за Колька со Славкой, - для большего эффекта поднес к Витиному лицу сжатый кулак. Мальчик же изловчился, превозмогая боль в ухе рванулся вперед и по-волчьи хищно тяпнул этот кулак. Апостол взвыл, мигом разжал пальцы обеих рук, принялся потирать укушенное место и придирчиво разглядывать следы маленьких зубиков, ибо чрезвычайно высоко ценя собственную внешность с особой тщательностью ухаживал за лицом и руками. Правда, это не очень-то соответствовало учению Христа, поведавшего миру двадцать веков тому истины, что прежде всего надлежит заботиться о духовном, а не о телесном и что "омытому нужно только ноги умыть". Однако кто же станет связываться на свою голову с любимчиком Истинного Христа Николая?! Пожалуй, такую роскошь мог позволить себе единственный человек: вконец затравленный и отчаявшийся мальчонка пяти лет от роду. Во всяком случае, Витя весьма удачно воспользовался страстью Гераклия и немедленно попытался удрать. Однако дорогу ему преградил справившийся наконец с испугом Дионисий. Одной мощной пощечиной мальчишка был повержен на пол, а здоровяк навалившись сверху мастерски заломил ему за спину руки и пропыхтел:
- Врешь, не уйдешь. Не на того напал. Давай выкладывай быстренько, с какими это сорванцами ты якшался наверху.
Витя молчал с несвойственным его годам упорством. Апостол потихоньку загибал его ручонку все выше, в голове гудело и звенело от пощечины и удара об пол, из носа пополам с зеленоватыми простудными соплями текла кровь. Но упрямый мальчишка все равно молчал!
- И предупреждал ведь Шри Вельбесана: надо его подольше голодом морить, пусть во всем признается. Не мог этот стервец наверху побывать просто так, чтоб ни с кем не познакомиться, - запричитала тихонечко Мария.
- Конечно не мог, - согласился Гераклий, закончивший осмотр укуса. Он приблизился к лежащему Вите, схватил за вихрастый непокорный чуб, промокший сейчас потом от напряжения, развернул его голову боком к себе и надавив коленом мальчишке на висок твердо пообещал:
- Я твою головешку, гада кусок, в лепешку раздавлю и мозги по полу размажу, если не расколешься, что это за пацаны. Или твоя башка паршивая расколется. Рассказывай немедля, что это за Колька со Славкой! Мы уж им устроим.
- А я руку сломаю, за другую примусь, - хищно добавил Дионисий и еще выше приподнял Витин локоть. Сноп разноцветных искорок так и брызнул в глаза мальчугану, голову обдало жаром. Ну не мог он больше молчать! То есть разумеется Витя не собирался ничего выбалтывать о своих новых друзьях. А вот припугнуть этих здоровенных дядек не мешает. Пусть знают, что ничего они Славке не сделают, потому что...
- Ничего вы Славке не сделаете, потому что у них в доме милиция, вот, выдавил сквозь сцепленные зубы малыш.
Ведь правда, нет в этих словах ничего опасного для его друзей?! Наоборот, все эти подвальные дядьки и тетки боятся милицию как огня, вот пусть и наложат со страху полные штаны... Вот, этот мордатый уже струхнул! Так тебе и надо, жлоб.
Дионисий действительно заволновался, забормотал:
- Погоди, погоди... Славка, наверняка твой сверстник... И в доме, где милиция... Это случайно не чернявый такой? Кудрявенький парнишка, года на два постарше тебя, картавит еще так интересно.
Витя отчаянно дернулся, словно рассчитывал вырваться из лап апостолов и бежать, побыстрее мчаться отсюда, чтобы предупредить этого самого Славку об опасности.
Дионисий отпустил руку малыша и отдуваясь сел ему на ноги. Вид у апостола был весьма озабоченный, и Мария с замиранием сердца спросила:
- Что... Что случилось? Беда какая?..
- Ага, - Дионисий тупо кивнул, цокнув языком с мрачноватой торжественностью изрек: - Брат во Христе Истинном Гераклий, сестра Мария, я вас от всей души поздравляю, поскольку в доме, где милиция (это недалеко отсюда, в трех кварталах), живет некто семилетний Славка Кучер. Это не кличка, это фамилия у него такая. И он, между прочим, жид. Я этим вопросом занимался, когда подбирал этот подвал под Обитель Господу. Так что поздравляю, доигрался этот щенок.
