Человек За Кочмовской Стойкой: Это Корчма, а не кабак!
Помреж: Так и я не в этом смысле. . .
Хелсинг несколько успокаивается. В кабаке, насколько он помнил, Буратино всего лишь обломился пожрать. (О, наивный! Надо лучше знать классику! А знаменитая фраза: "Плати, негодяй, или я проткну тебя, как жука?!" - прим. Авт.) Так что жизни его по прежнему угрожает серьёзная опасность.
Обед в "Трех пескарях" отыгрывается по стандарту. Тем более, что и играть там особо нечего - Базилио с Алисой трескают за обе щеки, успевай подноси (Локи, кстати, доволен, что согласился), Хелсинг сидит привязаный к стулу с заклееным скотчем ртом. Наконец обжорство заканчивается, и Базилио с Алисой исчезают. Кабатчик (г-н Аватара) подходит к Буратино и задает сакраментальный вопрос:
Кабатчик: Пожрали? Плати.
Хелсинг(мотая из стороны в сторону головой с заклееным ртом): ММммммм!!!!
Кабатчик: Чего говоришь? (отдирает скотч)
Буратино: Я?! А за что? Сам видел, я не ел ничего!
Кабатчик: А кого это. . . Вас трое было. Плати или я проткну тебя, как жука (занося над Буратино что-то больше похожее скорее на копьё Святого Георгия, чем на банальный вертел. Гротеск - известная слабость корчмовцев:-) )
Буратино (растеряно): А у меня нету. . .
Зал затихает. Все вспоминают, что реквизитные пять золотых Хелсингу Буратине так отданы и не были, а были банально пропиты всеми за успех спектакля во время перерыва. Становится ясно, что должно произойти что-то ужасное.
Кабатчик (Кареле): Режиссёр! У него бабла нету! Резать? (заносит копьё над Буратино.)
Карела: Да рано еще! Елки - палки. . . Есть у кого взаймы? На время репетиции?
Зал молчит. Даже если и есть, Хелсинг - не та фигура, жизнь которого жаждут выкупить.
Помреж: Может, у фона возьмем?
Карела: А куда те дели, что скажем? Он ведь, немчура проклятая, педантичен до тошноты.
Помреж: А, ерунда! Скажем, что на "представительские расходы". Мол, Киевлянин с визитом приезжал... Да и не спросит он сейчас ничего. Пьяный. У него явно одно желание, чтоб его не будили. . .
von Kesselberg (во сне поет): " У нас теперь одно желанье - скорей добраться до Москвы..."
Gward: Во, фриц недобитый! . . (пресекается, ибо далее пение принимает интересный характер)
von Kesselberg(продолжает): ". . .Увидеть вновь короновааанье! Спеть у Кремля "Алаверды"...
Gward: Я не понял - он фриц или белогвардеец?
Папа Карло: Это по мотивам Булгакова. "Тараканий бег". Вчера показывали.
Помреж (обращаясь к неизвестной, продолжающей держать буйную баронскую башку на коленях): Простите, мадемуазель. Не сочтите за труд, поинтересуйтесь у администратора, есть ли у него пять золотых? А то Буратино прирежут.
Тихая посетительница наклоняется к von Kesselberg-у и шепчет ему на ухо. Тот ворчит свозь сон: "В кармане возьми!", после чего снова засыпает безмятежным сном праведника. Зал облегченно вздыхает - смертоубийство отменяется.
Помреж: (кабатчику): Подложите Буратино бабки в карман. . . Так. Теперь можете взять. . . Эй - эй! Один, а не все!
Кабатчик (ворчливо и глядя в сторону Локи с Mar): Один. . . Слопали-то на все двадцать!
Карела: Можно подумать, что ваше ели. (сама тоже в этом поучаствовала право режиссёра - прим. Ред.) Снедь - тоже реквизит! И готовили не вы, а Сударушка!
Кабатчик опускает в карман Хелсинга четыре золотых, не переставая ворчать по поводу засилья режиссуры и невозможности актёра полностью реализовать свои задумки. После чего развязывает его. Хелсинг сбегает из "Трех пескарей". Занавес.
После небольшого перерыва на питьё пива и поедание жареных кабанчиков, любезно предоставленных хозяином для подкрепления ослабших от творческих усилий актеров, репетиция возобновляется. На сцене Алиса и Базилио, вырядившихся ку-клукс-клановцами (тперь, кстати, ясно, кто припёр злополучную плёнку) и держащих в руках: она - финский нож, он - старенький, но рабочий "Шмайсер", с трудом выклянченный у von Kesselberga для постановки .
Алиса: Здесь пойдет. Крест на пузе, здесь!
Базилио: С шумом валить будем, али как?
Алиса: А как захочешь... Можно и с шумом. По моему публика (рукой окидывая зал) будет только довольна.
Карела (недовольно): Э - э! Родные! Какой такой "валить"?! Вы должны его подвесить на суку за ноги и тремя-четырьмя ударами по деревянной башке выбить из нее остатки денег. А его задача, соответственно, деньги не отдавать до последнего.
Базилио (мечтательно): А когда оно настанет - "последнее"? . .
Карела: Явно не в этом акте (имеется ввиду действо, происходящее на Корчмовской сцене - прим. Ред) Ему эти деньги еще закапывать. И "бре-ке-кекс"... Забыли про это?
Кто-то невидимый из зала: Там, вроде было "крекс, кекс, секс"...
Помреж: Кто сказал?! (все молчат) Вот так всегда. В угоду модным течениям коверкаем бессмертные произведения! Я вам дам щас "секс"...
Все молчат. Никто не хочет сознаваться в таком откровенном издевательстве над классикой.
Карела: Выпускайте Буратино!
Сильные руки помрежа выталкивают Буратино-Хелсинга на сцену. По всему видно, что тот отчаянно трусит, но старается виду не подавать. Остатки бабла заблаговременно засунуты в рот, челюсти сжаты. Ку-Клукс-Клановцы без лишних разговоров бросаются на него, "Шмайсер" в руках Базилио издаёт неприятный клацающий звук.
Базилио: Где бабки, дубина!?
Алиса: Да во рту у него. Толстого не читал?
Базилио (ворчливо): По сюжету положено спросить, я и спрашиваю. Моя б воля, я его сейчас без лишних разговоров на табуретки пустил.
Карела: Экий у нас Базилий жестокий! (деловито) Верёвку-то не забыли?
Клановцы (хором): Не-а! Вот она!
Становится ясно, что линчевание неизбежно, как неизбежны дожди летом. "Буратино" сереет, как небо перед грозой, Базилио начинает прилаживать петельку на торчащем из стены суку , напевая при этом песенку из мультфильма "Конёк-Горбунок":
Базилио: Я верёвочку плету...
Помреж: Это вроде не из данной пьесы...
Карела: А! (машет рукой) Ну, из "Горбунка". Главное - в тему и по смыслу подходит.
von Kesselberg (просыпаясь и окидывая происходящее мутным взглядом) Так. Что тут происходит?
Кто-то из зала: Буратину вешают, герр администратор!
von Kesselberg: Насмерть?
Карела: Не-а. Пока только за ноги, с целью отъема денег.
von Kesselberg: Да, кстати! Бабки откуда?
Помреж: Сам дал.
von Kesselberg: (оглядываясь по сторонам) Серьезно? И много?
Карела: Не жмись. По сюжету, как положено. Пять тугриков. Один они уже пропили в таверне. Сейчас будут выколачивать остатки.
von Kesselberg: Ну, тогда ладно. А этот? (кивает в сторону Буратино) Всё уже решено? Повторит подвиг Муссолини?
Все смотрят в сторону обречённого и неожиданно замечают отсутствие оного на сцене. Под шумок и препирательства административной части с творческой Главный Герой ухитряется скрыться от греха подальше. Теаработники в бешенстве:
