— Я так и говорю.
Обеденный стол предназначался для шестерых, и Агнес попросила Марию поставить по два прибора по длинным сторонам стола.
— Будет уютнее, если мы сядем друг напротив друга. Мария поставила пять приборов вместо четырех. Пятый, ложки, ножи, вилки, тарелки, стакан для воды, бокал для вина, — во главу стола, в память о Джо.
Стремясь как можно быстрее сжиться с тем, что Джо уже не вернешь, Агнес, конечно же, не хотела бы видеть перед глазами напоминание о муже. Но Мария действовала из добрых побуждений, и Агнес не решилась останавливать ее.
За томатным супом и салатом из спаржи завязался приятный разговор о наиболее вкусных блюдах из помидоров, о погоде, о праздновании Рождества в Мексике.
Но потом, разумеется, душка Эдом упомянул о торнадо, прежде всего о печально знаменитом торнадо 1925 года, пронесшемся по территории трех штатов — Миссури, Иллинойса и Индианы.
— Как правило, торнадо оставляют на поверхности земли след длиной в двадцать миль или чуть меньше, — объяснил он, — но этот пропахал двести девятнадцать миль. А его ширина достигала мили. На своем пути торнадо разрушил и разбил вдребезги все, что мог. Дома, заводы, церкви, школы. Город Мюр-фисборо, штат Иллинойс, просто исчез, только в нем погибли сотни людей.
Мария, широко раскрыв глаза, положила вилку и нож и перекрестилась.
— Торнадо полностью уничтожил четыре города, словно на них сбросили по атомной бомбе, изрядно потрепал шесть других городов. Сровнял с землей девятнадцать тысяч жилых домов. Только жилых домов. Огромный, черный, отвратительный, ощетинившийся молниями. Очевидцы рассказывали, что от громовых раскатов у некоторых лопались барабанные перепонки. Мария вновь перекрестилась.
— Всего в трех штатах погибли шестьсот девяносто пять человек. Ветер дул с такой силой, что некоторых поднимало на полторы мили, а потом бросало на землю.
Наверное, Мария жалела о том, что не захватила с собой четки. Пальцами правой руки она щипала костяшки пальцев левой, одну за другой, словно бусины.
— У нас в Калифорнии, слава богу, нет торнадо, — вставила Агнес.
— Зато у нас есть дамбы, — ответил ей Джейкоб, взмахнув вилкой. — Потоп в Джонстауне, 1889 год. Пусть это в Пенсильвании, но могло случиться и здесь. Как и случилось однажды. Когда прорвало дамбу в Сауи-Форк. Стена воды высотой в семьдесят футов полностью уничтожила город. Твой торнадо убил почти семьсот человек, а моя дамба — две тысячи двести девять. Девяносто девять семей погибли полностью. Девяносто восемь детей потеряли обоих родителей.
Мария перестала молиться, используя костяшки пальцев вместо бусин, и глотнула вина.
— Погибло триста девяносто шесть детей, не достигших десяти лет. Пассажирский поезд снесло с рельсов. В результате — двадцать убитых. Под удар попал и другой поезд, с нефтяными цистернами. Цистерны перевернулись, нефть пролилась, загорелась, пламя окружило тех, кто еще держался на поверхности, вцепившись в доски и бревна. Им оставалось или сгореть заживо, или утонуть.
— Десерт? — спросила Агнес.
За кофе с большущими кусками торта «Черный лес» Джейкоб рассказал о взрыве французского сухогруза, который в 1947 году ошвартовался от пристани Техас-Сити, штат Техас, с грузом аммиачной селитры. Взрыв отправил к праотцам пятьсот семьдесят шесть человек.
Продемонстрировав незаурядный дипломатический талант, Агнес сумела перевести разговор со взрывов на фейерверки Четвертого июля, потом — на летние вечера, когда она, Джой, Эдом и Джейкоб играли в карты, в безик, канасту, бридж, за столом во дворе. Джейкоб и Эдом представляли собой грозный дуэт, потому что обоих отличала отменная память, натренированная запоминанием массы статистических данных о природных и рукотворных катастрофах.
А когда заговорили о карточных фокусах и предсказаниях судьбы, Мария признала, что умеет гадать на обыкновенных игральных картах.
Эдом, которому не терпелось узнать точный момент, когда приливная волна или падающий астероид оборвут его жизнь, принес колоду карт из шкафчика в гостиной. Когда Мария объяснила, что в гадании может участвовать только каждая третья карта, и для того, чтобы полностью прочитать будущее, необходимы четыре колоды, Эдом вновь направился в гостиную, чтобы взять еще три колоды.
— Возьми четыре, — крикнул вслед Джейкоб. — Чтобы все были новыми.
Они часто играли в карты, так что в доме хранился большой запас новых колод.
— Если карты будут новыми и чистыми, то и будущее они предскажут более светлое, не так ли? — сказал он Агнес.
Возможно, надеясь узнать, какой сошедший с рельсов поезд или фабричный взрыв размажут его по земле, Джейкоб отодвинул десертную тарелку, перетасовал каждую колоду отдельно, потом все вместе, как следует перемешав карты. Положил их перед Марией.
Никто, похоже, не понимал, что предсказывать будущее — не самое подходящее развлечение для этого дома и в это время, учитывая, что совсем недавно судьба нанесла Агнес страшный удар.
Надежда всегда шла рука об руку с верой Агнес. Она никогда не сомневалась в том, что будущее будет светлым, но в этот момент ей как-то не хотелось проверять свой оптимизм безобидным гаданием на картах. Однако в присутствии пятого накрытого места у стола она не решилась высказать свои возражения.
Пока Джейкоб тасовал карты, Агнес взяла маленького Барти из колыбельки на руки. Удивилась и встревожилась, когда Мария сказала, что первому погадает младенцу.
Мария повернулась к столу боком, взяла верхнюю карту из стопки, составленной из четырех колод, положила перед Барти картинкой вверх.
Туз червей.
— Это очень хорошая карта, — сказала Мария. — Она означает, что Барти будет счастлив в любви.
Две следующие карты Мария отложила в сторону, не переворачивая, третью вскрыла. Вновь туз червей.
— Эй, да он у нас будет вечным Ромео, — прокомментировал Эдом.
Барти загукал, выдул пузырь из слюны.
— Эта карта означает также семейную любовь и любовь друзей, необязательно ту, что с поцелуйчиками, — пояснила Мария.
Третья карта легла перед Барти, и снова туз червей.
— И какова вероятность такого расклада? — задал Джейкоб риторический вопрос.
Хотя тузы червей несли в себе только плюсы и, согласно мнению Марии, их повторение эти плюсы только усиливало, по спине Агнес пробежал холодок, словно позвонки хотели ей что-то сказать.
Четвертая карта, и тоже туз червей.
Одинокое сердце в центре белого прямоугольника вызвало изумление и радость у братьев и Марии, а вот Агнес ужаснулась. Но попыталась скрыть свои чувства улыбкой, тонкой, как край игральной карты.
На ломаном английском Мария объяснила чудесное значение этого четвертого туза червей: Барти не только встретит достойную его женщину, любовь с которой сможет выразить словами только великий поэт, он не только всю жизнь будет наслаждаться любовью родственников, его не только будут любить многочисленные друзья, но то же чувство будут испытывать к нему множество людей, которые никогда не встретятся с ним лично.
