— То есть, если вы разгадаете секрет моей крови, вам не надо будет пить кровь людей, чтобы превращаться в монстров, — задумчиво протянул я. — Вы перестанете умирать от осиновых кольев и серебряных пуль, и… хммм… тогда люди станут вам просто не нужны? На кой нужна корова махровому вегетарианцу, не пьющему молока? К тому же корова, которая в один прекрасный день может взбеситься и затоптать того вегетарианца?
Мне на секунду показалось, что она обиделась на «монстров», но я ошибся.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — сказала она. — Не знаю, как бы я вела себя на твоем месте. Мне кажется, даже в случае если они заполучат тебя и смогут синтезировать твою кровь, люди все равно будут нужны как рабочая сила…
— Польщен от имени всего человечества, — буркнул я. — Но знаешь, как-то не хочется становиться подопытным донором в вашей ветеринарной клинике. Думаю, в случае если ваш замечательный план провалится, выиграю не только я, но и вся моя раса.
— Люди уже не твоя раса, — покачала головой Лада. — Никто не знает кто ты есть на самом деле. Старшие Братья что вампиров, что оборотней напустили много туману в исторических хрониках. Последний Охотник был убит две тысячи лет назад, и сейчас нелюди приложат все усилия для того, чтобы не повторить этой ошибки.
К нашему столику тихонько подошел официант с корзиной, в которой лежала темная бутылка, повертел ее перед нами, ловко открыл и нацедил в бокалы красного вина, похожего на кровь. Хотя, может, мне просто показалось — уж больно много насмотрелся на нее в последнее время. Настолько много, что даже пить расхотелось, — поднял бокал, сказал: «Ну, за знакомство», чокнулся с дамой, пригубил — и поставил. И в который раз за сегодня удивился. Всегда был слегка неравнодушен к спиртному, а тут — ни малейшего желания. Потому и попросил официанта принести воды. Что тот исполнил с поразительной скоростью, заодно принеся и наши стейки.
Не скажу, что мне было неприятно смотреть, как Лада отрезает крохотные кусочки сочащегося розовой жидкостью мяса и отправляет в рот. Мне было никак. Что меня, впрочем, сильно порадовало, — при всех открывшихся способностях, мне и вправду не нужно было подпитываться чьей-либо кровью. И клыки не росли самопроизвольно при виде нее. Желудок тоже вернулся в изначальное состояние и уже не вступал в конфликт с моей человеческой сущностью, настоятельно требуя впиться в чье-нибудь горло. Зато стейками я подпитался достаточно быстро, умяв свои три порции быстрее, чем моя спутница управилась с одной.
— Завидую тебе, — сказала Лада, покосившись на мою пустую тарелку. — Нормальный русский богатырь. Совершил подвиг, съел быка — и доволен жизнью. А нам хочешь не хочешь, а приходится питаться свежим мясом. Что до трансформации, что после. И, желательно, в промежутках тоже.
— А что будет, если не подпитаетесь? — спросил я.
— Кожа сохнет и шелушится, волосы выпадают, цвет лица ни к черту, — сказала Лада, рассеянно ковыряя вилкой свой едва на треть съеденный стейк. — Если честно, мне с детства было противно есть эту гадость и пить кровь, словно я животное какое. Нам привозили когда дымящиеся туши, а когда и живых…
Она не договорила.
— Людей? — осторожно спросил я.
Лада покачала головой:
— Нет. Сейчас в цивилизованном мире людей жрут совсем уж отмороженные воины-берсерки и ульфхед- нары из личной охраны Беерофа. В смысле, те, кто умеет превращаться в особо сильных медведей и волков.
— Я знаю кто такие берсерки с ульфхеднарами, — сказал я.
Лада посмотрела на меня и кивнула:
— Извини, забыла кто ты и иногда продолжаю общаться как с человеком. Кстати, берсерков осталось совсем мало — поубивали в последнюю мировую войну. Как всегда, в бою гибнет самый большой и сильный, защищая свое логово или свою Родину. Волкам проще…
Я представил, во что мог превратиться оборотень- медведь с учетом, если человековолк, вставший на задние лапы, высотой под два метра. Понятное дело, что такую габаритную тушу завалить проще, чем любого даже самого крупного ликана. Это в Средние века, небось против них были эффективны только баллисты да катапульты. А во Вторую мировую гигантскому медведю против танка ловить уже было нечего. Потому небось и воевали в человечьем обличье — большие, сильные, неуязвимые, всегда впереди… до тех пор, пока не попадали под струю огнемета или снаряд не отрывал голову. Обычная участь героев…
— Бывает, что на людей нападают преступники, нарушившие Равновесие, — продолжала Лада. — Но таких ловят и сжигают заживо, как это делали еще в Средневековье. Есть людей — привилегия воинов, которым надо быть всегда сильнее остальных. У них договор с людьми на поставки сырья, которое специально выращивают на особых секретных фермах. Этих людей с детства ничему не учат, они растут как тупой скот, выполняя лишь простейшие команды. Но мы с братом ели только животных. Хотя положение вполне позволяло употреблять Пищу Богов…
Я сильно усомнился в том, что Мангуст ел только зверюшек, — уж больно профессионально он впился в мою ногу. Чувствовалась привычка, так сказать. Но Ладе я верил. Видно было, что девчонку действительно гнетет ее рок — быть волчицей в человеческой шкуре и есть живое мясо. Бывает же… Ишь ты, Пища Богов для охраны какого-то ликанского шишки. И если его бодигарды боги, то кто же он сам такой? Кстати, похоже, именно это имя произнесла Лада в аквариуме часовщика, после чего тот слегка присел и изменился в лице. Что же это за тип такой?
Ну я и спросил:
— Слушай, а кто такой этот Беероф?
— Мой отец, — просто ответила Лада. — А еще верховный князь всех оборотней России.
— Потомок Всеслава Полоцкого? — спросил я, слегка обалдев от такой информации.
— Нет, это Всеслав его потомок, — сказала Лада. — И заодно мой сводный брат, умерший за восемьсот восемьдесят восемь лет до моего рождения. Беероф живет очень давно, и у него было, есть и еще будет много детей.
Тут я, чтобы совсем не запутаться в генеалогии российских оборотней, решил сменить тему. И уже открыл было рот чтобы спросить, не хочет ли дама заказать что- то еще, как к столику, словно предупреждая мой вопрос, подошел официант. Правда, не с дежурным «что изволите?», а с небольшой белой тарелкой, которую поставил передо мной, после чего удалился не говоря ни слова.
На тарелке лежал стальной брелок в виде средневекового щита с рельефной черной буквой «Н» на месте герба. На карабине брелка был прикреплен ключ и черная карта с изображением знакомого серебряного волка, словно по холмам бегущего по трем выпуклым кнопкам.
У меня в кармане зазвонил мобильник.
