Аспирант задумался, представил себя на эскалаторе метро, особенно в час пик, и спорить больше не стал:
– И что вы предлагаете?
– Пока не знаю.
– Попробовать договориться с тюремным начальством и провести активизацию прямо на месте? Мы же в состоянии транспортировать установку и несколько приборов.
– И разложить по нарам пачки долларов и золото? Ты, Вадим, большой шутник. Хоть Арсений и мой сын, есть пределы приличия и, наконец, здравого смысла. Не забывай о тюремном персонале. А если они сами позарятся на наши приманки? Нет, здесь нужно что-то другое.
– Дайте время подумать…
– Подумай, дружок. Это очень важно… И иди отдыхать. Мне твои глаза определенно не нравятся.
– Александр Ильич, это с непривычки. Я же впервые монтирую такой объем. Вы знаете, сколько мы наснимали от крыс до уголовников?
– Наверное, много…
– Много? На тридцать часов! Только отсмотреть суток не хватит.
– И не надо. Арсений просил подготовить ролик за десять дней, а прошло всего несколько. Успеешь.
– Александр Ильич, я же хочу долг быстрее отработать. А то висит пудовым грузом.
– Отработаешь. Сын пока с голоду не умирает – несколько лишних дней не играют особой роли, а сорвешься, мне навредишь. Я же сказал, сейчас очень ответственный момент.
– Ладно, обезьян покормлю и отваливаю.
– Я сам покормлю, иди…
Выпроводив аспиранта, профессор решительно направился на территорию «семьи». Нору и Фоню продолжали содержать в отдельных клетках. Разлученные звери грустили. Обычно при появлении профессора они радовались, скалили зубы и тянули к нему лапы. Но сейчас не пошевелились. Только следили за ним печалью шоколадных глаз. Атмосфера в помещении заставила ученого распахнуть оба окна. На улицу он выглядывал редко, а тут, желая продышаться, высунулся и посмотрел вниз. К подъезду института подкатила яркая малолитражка. С высоты пятого этажа ее крыша напоминала игрушечную коробочку. И было странно наблюдать, как из этой коробочки выбрался высокий мужчина и направился к парадному. Из серебристой иномарки, что стояла напротив, к нему бросились трое крепких парней. Сначала Александр Ильич не сообразил, что происходит. И лишь когда высокий владелиц яркой коробочки оказался на асфальте, понял – он стал свидетелем нападения. Повинуясь нормальному человеческому порыву, бросился из лаборатории, и, спотыкаясь, едва удерживая равновесие, поспешил вниз по лестнице. Воспользуйся он лифтом, спустился бы куда проворнее. Но при эмоциональном стрессе логика поведения меняется. Не обнаружив охранника на проходной, выскочил на улицу и увидел небольшую толпу. Среди зевак заметил и своих стражников. Они прислонили жертву избиения к стене и пытались оказать первую помощь. Серебристая иномарка исчезла. Выяснив у сотрудников охраны, что скорая помощь и полиция уже в пути, ученый вернулся в здание. На избитого старался не смотреть. Заметил лишь его окровавленное лицо, порванную возле ворота рубашку и длинные, смахивающие на ходули, ноги в веселых полосатых носках.
«Дожили – людей избивают среди бела дня, почти в самом центре города», – подумал ученый и пошел кормить обезьян.
* * *
Сенаторы, их помощники, штат консультантов, секретарей, комитеты, подкомитеты – ощущение бурной, кипучей деятельности на благо огромной страны.
Первый заместитель вице-премьера Максим Озервеков приехал в Верхнюю Палату по поручению своего шефа. Тема визита – консультации с руководителями думских комиссий по защите средств от воровства и коррупции. Бюджет «пилили» на всех уровнях, отчего государственные программы буксовали. Требовать новых законов от сенаторов Озервеков не собирался. Законы – дело Палаты Нижней. Он готовил тезисы для своего шефа, вице-премьера, и отразить мнения посланцев региональных элит считал необходимым. Но ни одной свежей мысли или конкретного предложения не услышал.
Несколько сенаторов высказали банальные пожелания, ничего общего с охраной бюджета не имеющие. По их мнению, все беды страны от ухода налогов из регионов в центр. Останься деньги на месте – и жилье бы строили и дороги мостили. А так – не на что… Озервеков не выдержал:
– Я вам про Фому, а вы мне про Ерему. Воровать надо в меру.
В конце совещания, когда сенаторы уже разбились на кучки по «интересам», Владимир Антонович Паскунов, хранивший до этого момента сосредоточенное молчание, подошел к чиновнику и присел рядом.
– Дорогой Максим Алексеевич, если сам Петр Первый, рубивший головы ворам казны налево и направо, не справился, куда нам, демократам? Но я слышал, один ученый генетик нашел в мозгу человека ген, отвечающий за его честность. Если этот ген активизировать, человек не сможет украсть по определению.
Озервеков с трудом остался в поле нормативной лексики:
– Господин Паскунов, не крутите мне яйца. Я приехал сюда не байки выслушивать.
Владимир Антонович не обиделся, а тихим голосом пояснил:
– Это совсем не байка. Я знаю, кто этот ученый и вполне доверяю информации о его открытии. Генетик готов внедрить свой метод в реальную практику по всей стране. Дело за малым – пробить государственное финансирование.
Озервеков на мгновенье остолбенел, затем что-то забил в свой айфон и попросил Паскунова:
– Вы не могли бы навестить меня, скажем, в среду?
– На предмет, Максим Алексеевич?
– Обсудим, как помочь вашему ученому.
– Ради полезного для государства дела, всегда готов…
– И прихватите прикидочку бюджета по этой теме. Так, на полстранички. Четко, ясно и без лабуды.
– У меня такая бумага есть…
– Чудесно. Тогда давайте в тринадцать сорок. Я урву двадцать минут от своего обеда.
Помощник вице-премьера и сенатор пожали друг другу руки. Озервеков собрал свои листки и откланялся, а Владимир Антонович подошел к руководителю комитета по делам сельского хозяйства Пруткову:
– Фома Гордеевич, смотрю, вы курить бросили?
– С чего вы взяли, Владимир Антонович?
– Ну как же… Обычно после столь волнительной беседы с посланником правительства любители никотина тут же торопятся в курительную, а вы мешкаете.
– Какие могут быть волнения, Владимир Антонович? Переливаем из пустого в порожнее. Китайцы проблему коррупции решают радикально – украл, к стенке.
– Они могут себе это позволить. Население за миллиард. А нас мало. Пиф-паф, и работать некому. У нас проблема другая – рождаемость надо поднимать.
– Тогда зачем зря языком молоть? И так ясно… Помните, у Райкина про сторожа склада – что охраняем, то и воруем. Так и с бюджетом.
– А не выкурить ли нам с вами, милейший Фома Гордеевич, по сигаретке. Теперь новое словечко в моду вошло – беседу «треньем» называют. Пойдем, перетрем одну темку.
