— Я зайду через час, после приёма челноков с Марса.
* * *
Оставшись один, Дибров в изнеможении закрыл глаза.
Каждый сам выбирает свою дорогу в этом мире, свой смысл жизни, свою совесть.
Его смыслом жизни был космос.
Отчаяние, глухое и чёрное, будто свинцовая волна, накрыло его, не давая дышать. Почему? Почему это случилось со мной? — мысленно спрашивал себя Дибров и не мог найти ответа.
Андрей был закоренелым материалистом и считал, что у каждого явления, во-первых, должен быть смысл, а во-вторых — закономерность, описывающая принцип того или иного процесса. Жизнь неоднократно убеждала его в том, что необъяснимых явлений не существует, но как он должен реагировать на события теперь, после своих сумасшедших видений, которые вылились в самый что ни на есть материальный процесс: его метаболизм оказался нарушен, на это среагировала автоматика гибернационной камеры, и в конце концов он едва не бросился на Джоану…
То, как Лори воспользовалась сложившейся ситуацией, сейчас волновало Андрея во вторую очередь.
Что со мной случилось! — вот тот вопрос, который разрастался в его сознании до рамок настоящего безумия.
Мари… Мари Лаймер… Совершенно незнакомое имя, не вызывающее никаких ассоциаций, но её лицо — это лицо Беат из видений.
Пальцы Диброва медленно перемещали корпус переносного компьютера. Он уже вполне пришёл в себя, полностью осознав создавшуюся на борту ситуацию, и не питал никаких иллюзий относительно своего ближайшего будущего. Неважно, как при расследовании комиссия ЕСА расценит действия Джоанн Лори, на Диброве — капитане и астронавте — ситуация ставила жирный крест. Теперь рубки космических кораблей будут закрыты для него, а в удостоверении появится чёрная метка в виде обычного цифробуквенного кода.
Он ощутил подушечками пальцев выступ заглушки инфракрасного порта и начал медленно и осторожно подковыривать её.
В его распоряжении был час.
Всего один час, в течение которого он должен разобраться в происходящем. Он ни на секунду не сомневался, что Джоана не выпустит его даже в туалет. Скорее всего, после приёма челноков с Марса он получит очередную дозу снотворного и будет перемещён в камеру сверхглубокого сна, чтобы проспать в ней до самой Земли.
Неприятно было думать об этом, но на её месте он бы поступил приблизительно так же. Внезапно слетевший с катушек член экипажа не может быть допущен к управлению кораблём, а его присутствие в отсеках, каждый из которых несёт полезную нагрузку и напичкан аппаратурой, признавалось недопустимым с точки зрения полётных инструкций.
Заглушка наконец поддалась его осторожным усилиям, сдвинувшись на миллиметр.
Джоана нервничала и допустила ошибку. Ей не следовало недооценивать Диброва, за плечами которого было пятнадцать лет службы в военно-космических силах России.
Впрочем, то, что он собирался сделать, не могло нарушить её планов. Андрей устал балансировать на грани, за которую его сознание боялось заглянуть. Он хотел одного из двух — либо найти подтверждение своей психической несостоятельности, либо понять, что означают его видения на самом деле.
На мысль, которая зрела в его голове, Диброва подтолкнул образ Беат.
Если изменённая девушка из его бреда оказалась так похожа на спящую в соседней камере уроженку Земли, то имело смысл предположить: есть и другие совпадения, которых он либо не видит, либо просто не может понять. Не в человеческих силах мгновенно пробуждать весь объем своей жизненной памяти и свободно оперировать ею. Но зачем тогда изобретены компьютеры?
Более логичного, рационального и беспристрастного судьи, чем электронная система, оперирующая исключительно фактами, он не знал. Психология Диброва предполагала, что он доверится скорее вердикту машины, которой неведомы амбиции власти или совести, чем пространным суждениям психологов и мудрёным тестам, которые при желании всегда можно обойти.
Заглушка наконец выскочила, со стуком упав на пол.
Он посмотрел на таймер, притаившийся в нижнем углу экрана. Прошло семь минут.
Пальцы Диброва переместились на сенсорную клавиатуру ввода.
Либо я сумасшедший, думал он, набирая первую командную последовательность, либо я нормален, а вокруг творится нечто неадекватное, не укладывающееся в рамки привычной логики.
В сложившейся ситуации существовал только один способ проверить свою вменяемость — вырвать при помощи компьютерных программ наиболее яркие фрагменты того бреда, что угнездился в его сознании, а затем оцифровать и проанализировать их, используя информационные ресурсы мировой компьютерной сети.
Данный процесс мог показаться простым только малосведущему человеку. На самом деле Дибров рисковал очень многим, и в первую очередь — своим психическим здоровьем, потому что единственная программа, при помощи которой информация, снятая с очагов возбуждения коры головного мозга, могла быть преобразована в оцифрованный видеоряд, предназначалась для расследования несчастных случаев и работала с мёртвым мозгом.
В программный пакет бортового компьютера космического корабля «Янус» входила автономная система «Virtdead». Обратиться к ней мог только старший офицер, обладающий полномочиями доступа.
Дибров прекрасно понимал, что передача командования от него к Лори — процесс сложный. Она уже получила с Земли необходимый пакет с высшими управляющими кодами бортового компьютера, но все второстепенные программы, не имеющие реального значения для навигации, по-прежнему замкнуты на него.
Пальцы Андрея слегка дрожали.
Он нахмурил лоб, ощутив натянувшейся кожей множество датчиков, которые были прилеплены к его наголо обритой голове.
Должно сработать.
Программа «Virtdead» — активация.
На мониторе ноутбука возникла пульсирующая строка:
«Введите код доступа».
Дибров набрал его и коснулся сенсора «Ввод».
Сервисная оболочка послушно отреагировала, разворачивая виртуальную секцию управления.
Он начал быстро манипулировать ею.
Переключение диагностической аппаратуры. Перехват управления программой «виртуальный мертвец». Синхронизация функций. Тест сигнала.
На мониторе возникло новое сообщение:
«Внимание! Объект, подключённый к программе, обладает активным метаболизмом!»
Проигнорировать!
За что Андрей любил машины — они не мучались сомнениями и никогда не задавали лишних вопросов.
Каждый волен сам выбирать свой способ отбытия в ад, но Дибров понимал, что наивное неведение — для него не выход. Он уже поймал себя однажды на том, что привычка мыслить логически — это одно из наиболее уязвимых мест его психики. Всё, что случилось с ним на протяжении двух последних отрезков сверхглубокого сна, разрушающе действовало на разум, резко выпадая из рамок обычной логики. Смысл его видений граничил не то с чудом, не то с сумасшествием, и ему в данной ситуации оставалось сделать небогатый, но крайне сложный выбор: либо признать себя психом, либо раздвинуть рамки известных ему законов и понятий, с тем чтобы те смогли описать, вместить в себя новые явления.
