Да, он не сомневался в успешном завершении операции. Реактивные снаряды пробьют стальные корпуса и оставят огромные дыры, которые уже ничем не заделаешь. Три-четыре точных попадания, и весь воздух выйдет наружу. Люди задохнутся, так и не добежав до своих скафандров. Позавчера утром капитан Вэйн показал им, как действует эта штука. О Боже, неужели прошло только два дня? До полета на Марс Колли держал в руках лишь лук да самодельные мушкеты. Урок капитана произвел на него огромное впечатление.
Он незаметно переполз в пятно черноты и выбрался на самый трудный участок. О'Нил объяснил ему, где находится ультрафиолетовый барьер, но здесь могли оказаться и другие ловушки. Колли считал пустяком предстоящий прыжок на шесть футов в высоту и тридцать ярдов в длину, и его не смущали непривычные марсианские условия. Пока он тревожился только о Томе и Мише. Они ничего не смыслили в разведке. Кроме того, им приходилось тащить пулемет, а это не самое легкое оружие в мире. Колли с тоской подумал о том, что его жизнь теперь зависела от людей, которые могли подвести.
Ладно, не стоит об этом…
Он почти взобрался на небольшой холм, где сибиряки установили систему сигнализации. Колли вытянулся плашмя и осмотрелся. Его исцарапанный грязный скафандр слился с мрачным ландшафтом. Впереди, на стене блиндажа, он заметил ствол пулемета, который поблескивал в лунном свете. Мышцы напряглись, потребность в действии стала почти неудержимой. Почему они медлят? И что могло их там задержать?
Он припал к земле и до хруста сжал челюсти, ожидая начала атаки.
Вспышка прожектора была как удар. Луч резанул по глазам, и Колли, вскрикнув, прикрыл лицо рукой. Пулемет затявкал, взбивая вокруг фонтанчики пыли. Приподнявшись на четвереньки, он попытался убежать. Луч прожектора и пули не отставали, А над долиной, словно глас архангела в день Страшного суда, разносился голос, усиленный мощными динамиками:
— Сдавайтесь! Сдавайтесь, или вас убьют! Вы проиграли!
Задыхаясь от напряжения, Колли упал на песок. Он знал, что пулю не обгонишь. Стрельба тут же утихла. Вытянув руку, он попытался снять базуку, но предупредительный огонь прочертил перед ним полоску темных пятен.
Луч бил с носовой части одного из кораблей. За кругом белого сияния чернела тьма. На какой-то миг ему показалось, что он заметил метание других лучей. А потом пришли они. Из густой черноты появились две большие фигуры, и, увидев оружие, нацеленное в его живот, Колли торопливо поднял руки.
Один из сибиряков ткнул пальцем в сторону кораблей. Второй, прикрывая напарника, зашел сбоку. Подавив рвавшиеся наружу сухие рыдания, Колли покорно зашагал навстречу судьбе.
Подойдя к трапу, он присоединился к Ивановичу и О'Нилу. Их охраняли несколько вооруженных людей. Русский ругался.
Его лицо исказилось от ярости и ошеломления. Ирландец молчал. Он стоял в тени, и Колли видел только темное стекло шлема, но даже через толстую ткань костюма в глаза бросались поднятые вверх плечи.
— Они погнались за Луис, — прошептал О'Нил. — Сибиряки выслали за ней целый отряд.
— Но как они узнали…
— Не имею понятия. Да разве теперь это важно?
Через несколько минут девушку подвели к кораблю. Она едва передвигала ноги и с трудом переводила дыхание. Видимо, Луис пыталась убежать, но они ее догнали. У одного из преследователей были неестественно длинные ноги.
Мужчина жестом показал на выдвинутый трап. Они поднялись по ступенькам и вошли в воздушный шлюз. Внутренняя поверхность шлема запотела, Колли потерял ориентацию и вместо двери сослепу ткнулся в стену. К нему протянулось несколько рук, и кто-то начал открывать застежки его костюма.
Он оттолкнул от себя непрошеных помощников и гордо произнес:
— Я разденусь сам.
Представ перед врагами в одном нижнем белье, Колли почувствовал стыд и странную беспомощность. Вокруг собралась добрая дюжина людей, одетых почти так же, как и их пленники. Взревев, как медведь, Иванович сжал кулаки. В ответ послышался смех, и вперед вышел смуглый гигант, превосходивший Мишу по всем параметрам. Позади первой пары рук у него виднелась вторая.
Колли вышел из оцепенения только тогда, когда его повели по лабиринту коротких коридоров. Он осмотрелся. Те же металлические стены, что и на их корабле, но на родном судне эту скупую обнаженность оживляла настенная роспись, которой увлекался Фейнберг. Экипаж сибиряков состоял наполовину из белых и наполовину из азиатов. У каждого имелось личное оружие. Он увидел нескольких мутантов — их выдавали длинные ноги, странные пропорции тел, удвоенное количество рук и гибкие пальцы с дополнительными суставами. Но большинство изменений, конечно, не проявлялось внешне. Очевидно, команду набирали из супермутантов — по примеру американской экспедиции. Кроме резких отличий Колли разглядел множество нейтральных аномалий, которые не относились ни к плохим, ни к хорошим качествам: лысые черепа, странно расположенные уши и носы, а у одного из сибиряков были длинные перепончатые ступни. Казалось, что они вообще не замечают этой патологии, а возможно, она действительно не имела для них значения.
Пленных провели по небольшому трапу в маленькую прихожую. При виде их часовой, стоявший у двери, взял автомат наперевес и застыл по стойке «смирно». Кто-то отдал резкий приказ, и большая часть команды поспешила удалиться. С пленными остались только двое — четырехрукий гигант и монголоид, чьи быстрые и ловкие движения говорили о неимоверно быстрой реакции. Часовой постучал и, получив ответ, осторожно открыл дверь. Колли смело прошел в комнату первым.
Они оказались в маленькой рубке. Стол и шкаф придавали помещению вид старомодного кабинета. Возле каждого иллюминатора стоял штатив с прожектором, на полу змеились провода, и почти все свободное пространство занимала электронная аппаратура, о назначении которой Колли мог только догадываться. За столом сидели капитан корабля и, по всей вероятности, руководитель всей сибирской экспедиции.
Он мягко улыбнулся и сказал:
— Прошу вас, входите. Если хотите, можете присаживаться, по тогда вам придется устраиваться на полу. Позвольте представиться. Полковник Белинский из Сибирского ханства.
Колли молча взглянул на врага, который стал полновластным хозяином их судеб. Полковнику было около сорока, однако бритая голова и широкое лицо делали его человеком без возраста. Он вел себя довольно непринужденно, но его коренастую фигуру облегала безупречная серо-зеленая форма. Небольшие голубые глаза казались добрыми и дружелюбными, а в очертаниях рта проглядывала утонченная чувственность. Он говорил по-английски с каким-то странным механическим совершенством — без малейших признаков акцента и выразительности.
