Сипак едва успел застелить кровать, когда из двери ванной голышом выбежал Саул и с воплем «Папа!» помчался через комнату.
За ним последовал завернутый в полотенце Пука.
— Извините, сор, — запыхавшись, сказал он. — Я не знал, сто он сможет открыть дверь!
— Он умеет много такого, чего не ждешь от карапуза его возраста. Единственное, чего он не умеет, хотя, по вулканитским меркам, ему полагалось бы уже — так это разговаривать.
Сипак схватил сына, подбросил его в воздух вверх тормашками и поставил обратно на пол. Достав чистую одежду, он быстро нарядил мальчика, пока тот не успел выскользнуть.
«Он говорит, Сипак, — заметил Пэн. — Когда хочет».
— Мысленное и словесное общение — разные вещи, — возразил старший вулканит. — Ему нужно этому научиться, чтобы его понимали окружающие; ему обязательно надо научиться общаться при помощи слов.
Саул унаследовал часть парапсихологических способностей матери. Сейчас он мог телепатически общаться с Сипаком и Пэном.
— Он станет говорить, когда захочет, — заявил Пука. — И когда другие перестанут угадывать его желания и ему придется их просить.
— Откуда вы знаете, молодой человек? — спросил Сипак.
— Я тоже одно время был похож на него, — откликнулся Пука. — Хоть я и знал новый язык, но, когда папа хотел, чтоб я на нем изъяснялся, я не всегда слушался. И так продолжалось до сих пор, пока папа не сказал другим не обращать на меня внимания, если только я не заговорю.
— Хм… — с задумчивым видом отозвался Сипак. — Над этим стоит подумать. А пока тебе нужно одеться. Пэн, — обернулся он к дракону, — двигал бы ты тоже из этого гнезда свои чешуйчатые телеса. И тебе ванна не помешает.
«Сипак! Я же вчера принимал ванну!»
— Ты разве не видел, что Пука не спорил со мной по поводу своего похода в душ? Как ты мог заметить, он сам вызвался туда сходить и даже взял с собой Саула.
Сипак стоял, подбоченясь и свирепо глядя на напарника. Но в глазах его сверкали огоньки.
Пука услышал ворчание дракона через ту зыбкую связь, которая, видимо, меж ними наметилась, и хихикнул.
«Не с твоей ли стороны исходило нечто, услышанное мной сейчас?» — подозрительно спросил Пэн.
— Сто? Я? — ответил Пука. — Я нисего не говорил, — Но, вопреки собственным словам, опять хихикнул.
Пэн поднял бровь, едва ли не безупречно подражая Сипаку.
«А вот второй смешок прозвучал подозрительно похоже на первый. Значит, должно быть, тебя я слышал».
Эта поднятая бровь и решила дело. Пука расхохотался:
— Ты не можешь себе представить, как смешно выглядит дракон, пытающийся изобразить вулканита.
Скоро он сполз на пол от смеха.
Пэн зашипел.
«Ты… ты… Доберусь я до тебя!»
И в следующий миг он исчез в Промежутке.
— Пэн! — возопил Сипак, но было поздно. Дракон уже пропал.
Очень скоро Пэн вернулся — весь в воде! Появившись так высоко над Пукой, как только мог, он распростер крылья. На Пуку, а заодно и на Саула с Сипаком, обрушился целый ливень.
— Пэн, опускайся.
Пэн замешкался, и Сипак добавил:
— Сейчас же!
Усевшись, Пэн пробормотал (никогда не слышали, как бормочет дракон, разговаривая телепатически? Очень занятно!):
«Сам хотел, чтоб я принял ванну».
— Но не так, как предпочел ты! — дал сдачи Сипак.
Он принялся читать Пэну мораль, но потом, уголком глаза, приметил Пуку и Саула. Обернувшись, он увидел, как Пука, все еще смеясь, пытается оттащить Саула, мастерившего что-то из песка, от самой большой лужи. Чего уж там — мальчишки и так промокли. Увидев происходящее в истинном — комичном — свете, Сипак вскинул руки и засмеялся сам.
— А, ладно. Ох, уж эта пацанва… Давайте-ка приберемся.
Пэн удивленно поднял взгляд, еще не веря, что ему сошло с рук озорство. Поняв, что Сипак его простил, он кинулся помогать Пуке собирать с пола воду. На постель вода не попала, и менять ее не пришлось. Работая, он из-под надбровных гребней глянул на индейца.
Чтобы увидеть, как Пука, в свою очередь, смотрит на него, а с концов его косичек падает вода.
«Слушай, Пэн. Если Сипак посмотрел на твою выходку сквозь пальцы, это еще не сначит, что так же поступлю я. Ты свое получишь, обещаю».
«Ой-ой-ой! И когда же? Когда?» — Пэн принялся подпрыгивать, отчего пол стал подпрыгивать тоже.
— Перестань, Пэн! — воскликнул Пука, снова смеясь. И, понизив голос, добавил: — Не то скажу Сипаку, что ты переборки ломаешь.
Пэн тут же замер.
«Врешь».
«Посмотрим», — Пука хихикнул.
«Ну, ладно, ладно. — Он сердито посмотрел на парня. — Давай покончим с беспорядком, а потом займемся чем-нибудь другим».
«Ты его устроил. Надо бы тебя одного заставить прибираться». — Пука с независимым видом скрестил руки на голой груди.
Пэн чуть ли не умолял, вращая глазами:
«Помоги, ну, пожалуйста! Если поможешь, я тебя возьму с собой полетать в ангар челноков!»
Пука, казалось, на несколько минут задумался. Когда Пэн уже заволновался. Пука уступил.
«Да перестань ты смотреть на меня щенячьими глазами. Помогу я тебе, так и быть».
Он вернулся к прерванной работе, и скоро в комнате стало посуше, да и почище тоже.
Вернувшись, Сипак увидел, как двое юнцов кидаются друг в друга подушками, а Саул перебегает от одного к другому, стараясь схватить не попавшие в цель снаряды. Все трое то хохотали, то хихикали, а Сипак, хоть и не хотел прерывать войну подушек, но не желал, чтобы содержимое летавших деталей мебели рассыпалось по всей комнате.
— Угомонитесь, хватит.
Он сказал это негромко, но всякое движение в комнате мгновенно прекратилось. За исключением одной уже находившейся в воздухе подушки, которая бултыхнулась почему-то очень громко для такого рода предмета. На него взглянули три пары расширившихся глаз. Сипак возвел глаза небу и мысленно спросил: «Почему я?»
«Потому что ты сам когда-то был молод и знаешь, что это такое».
«А ты не прислушивайся к моим мыслям!» — сказал Сипак.
«Я и не слушал. Все сказал твой взгляд», — в глазах Пэна кружился спокойный зеленый вихрь.
— Ладно, с меня хватит. — Он сгреб Саула. — Вы, двое, займитесь чем-нибудь полезным. У Саула — уроки.
Когда Саул укоризненно посмотрел на отца, Пэн услышал тихое:
«Я хочу играть с Пэном и Пукой. У них уроков нет».
— Говори вслух, Саул. Это будет твой сегодняшний урок. Если ты не скажешь вслух, чего хочешь, я тебя слушать не буду.
Он махнул рукой дракону и юноше: «Кыш отсюда!», прогоняя их из комнаты отдыха, которую Сипак, Саул и Пэн называли своей каютой.
— Идите. Вы отвлекаете того, кому предстоит настоящая работа.
