Пропал и наш генерал. Как в воду канул. Мы осиротели. О нас словно забыли. Ни одного звонка, ни одного посетителя. Шли уже затяжные осенние дожди, Москва стала сырой и серой, хлюпающей. Взамен Брежнева народу был явлен очередной Первый секретарь ЦК КПСС - скуластый узкоглазый шорец с малороссийской фамилией, по имени Константин. Мы знали, что у него тоже не все в порядке со здоровьем и его держали на учете наши конкуренты-академики. Кстати, они прочили ему недолгую жизнь. Мы своих услуг не предлагали. Зачем? Жорино «Зачем?» играло здесь не последнюю роль. Мы сутками сидели в Курьяново без дела и пили горькое вино разочарования и обиды. Король умер! Да здравствует король! Да, здравствует!
Вскоре умер и этот руководитель страны, а за ним и Андропов. Череда смертей правительственных старцев породила множество толков и пересудов. Из уст в уста кочевали слухи о свежей крови, и вот на политическую арену выпрыгнул Орби. Он забрался на самый высокий плетень и заголосил что есть мочи:
- Ку-ка-ре-ку! Пе-ре-строй-ка!..
Народ заждался молодых голосистых горланов, поэтому раскрыл глаза, прочистил уши. Всем было любопытно, что из сей суеты получится. Прошел год, потом два... Люди прилипли к экранам телевизоров...
- Какое совершеннейшее невежество, - возмущался Жора, случайно услышав очередные призывы вождя, - он же ни рылом, ни ухом... Но сколько в нем необузданной прыти! А ведь в мире нет ничего страшней воинствующего невежества! Этот Терминатор, не ведая сомнений, натворит нам такого...
Жора накаркал. Да, мы вдруг зажили как-то вкривь и вкось, земля ушла из-под ног и у нас пошла по-настоящему черная полоса.
- Слушай, - однажды в отчаянье произнес Жора, - не послать ли нам на хрен всех этих вождей!
- Понимаешь, - говорит Ли, - всё так сложно...
Я попробую упростить эту сложность:
- Вселенная, - говорю я, - всесильна. Чем? Своей кажущейся на первый взгляд ненавязчивостью и застенчивой беззащитностью. Но это только на первый взгляд так, до тех пор, пока мы не начинаем с ней спорить, не пытаемся уговорить Ее в Ее беспомощности перед нами, всесильными. Или пересилить Ее, победить. Но Она легко справляется с нашей силой и дает каждому то, чего он заслуживает по справедливости. И так - до конца дней наших. Так Она нас поучает. Она - справедлива! А нам кажется, что единственное, что Ей дано - развиваться. Да, Она стремительно разлетается во все стороны, пульсирует, коллапсирует... И мы с Ней, смотри! Каждый человек... Ты можешь идти или в ногу с Ней, и тогда Она несет тебя на своей теплой ладони сквозь крушения и невзгоды, или повиснуть свинцовой гирей на Ее быстрых ногах, но тогда берегись... Нет-нет, Она не мстительна, как человек. Она - справедлива. Все Ее силы направлены на восстановление справедливости. Это закон. Никто не смеет его нарушить. Она всегда права. Мы - Ее дети. И как мы к Ней относимся, тем Она нам и платит. Причины наших побед и поражений в нас самих... И знаешь, что важно - знать свое предназначение. И тогда вся Вселенная придет, примчится тебе на помощь.
- Разве, - удивляется Юлия, - ты так не думаешь?!
- Жизнь так устроена, что нельзя быть ни в чем уверенным.
- Даже в самых близких людях?
- Особенно в людях.
Наш спор, наверное, никогда не кончится. С высоты своего возраста и знания жизни я готов дать голову на отсечение, что лучше всего полагаться только на самого себя.
- Рассчитывать на любовь и преданность кого бы то ни было, - говорю я, - значит заранее обрекать себя на разочарование.
- Но тогда невозможно жить.
- Мы должны выстроить в себе свою крепость...
- Твою Пирамиду?
- Да, мою Пирамиду. Чтобы не идти от разочарования к разочарованию.
- Тебя многие разочаровывали?
- На каждом шагу.
- Ты и сейчас...
- Пока я не узнал Христа.
Как-то незаметно исчез и Михаил Николаевич. Кончился январь, за ним и февраль, мы раз за разом справлялись в банке о пополнении наших счетов - тщетно.
Вскоре мы оказались перед фактом, что наши закрома оскудели, запасы поистощились, а источник многолетнего благополучия - канул в лету. Как я сказал, пропал и генерал. Нас заела нужда. Виту даже пришлось прятаться от новой власти в Израиле. Мы оставались на месте, тем не менее вынуждены были искать любую возможность, чтобы хоть как-то поддерживать силы. Михаил Николаевич, по имеющимся у нас сведениям, то ли умер, то ли жил теперь где-то в Париже, и мы к нему не могли пробиться. Телефон, что по случаю нам удалось заполучить у его дальнего родственника, просто не отвечал, а лететь в Париж и искать его там - ну какой в этом резон? Мы ведь не какие-то вышибалы. Новый год не принес новых радостей. Полагающиеся нам ежегодные чаевые от Деда Мороза больше нас не беспокоили. И на том спасибо! Вероятно, он все-таки помер, решили мы, и оставили всякую надежду. Мы оказались в состоянии абсолютной прострации, небывалого коллапса. Первые дни навалившихся трудностей казались последними днями жизни. Мы были как в бреду. Страна нищала. Надеясь на лучшее завтра, пришлось и нам затянуть пояса. Наши дела пошли вкривь и вкось. Ни о каких генных рекомбинациях или клонах не могло быть и речи. Даже Жорин оптимизм не спасал. Жора бурчал:
- Те хоть были старыми и немощными, от них - ни пользы, но и зла никакого. А этот, с меченой репой, просто пугает своими речами и телодвижениями. У него, наверное, генов, как у Эллочки слов. Он, надутый спесью и чванством, продержится всего ничего...
Жора тогда ошибся.
Так продолжалось до тех пор, пока мы не оценили всю прелесть хаоса. Перестройка! Мы легко под нее подстроились.
Это было чудесно: вдруг ты оказываешься в такой непомерной нужде, что мировые идеи спасения человечества или продления рода людского вылетают из головы, как птицы из клетки. Дошло до того, что мы начали побираться: чтобы пообедать или поужинать, напрашивались в гости то к Чайлахяну, то к Симоняну или Салямону, а то и к самому Ирузяну. Аленков стал бывать у нас не так часто, но, приезжая, все-таки привозил чего-нибудь поесть: то кулек с овсяным печеньем, то яблок, а то и увесистый кусок ветчины. Такого обвала я просто не испытывал в своей жизни. И вот нужда - мать изобретательности - схватила нас за руки и потащила к свету. За нами оставалось несколько комнат с высокими пятиметровыми потолками в центре Москвы. Нет, мы не упали духом, просто жаль было терять время. Поблизости был Новый Арбат, наш любимый ресторан «Прага», кафешки и пивбары, где мы прежде часто бывали, и которые теперь без нас просто скучали. Как-то под вечер, когда пришло очередное неуверенное лето, и нам чертовски хотелось есть, мы с Жорой приехали в наш офис. Жора произнес:
- Что если нам открыть здесь лавчонку? Надо ведь выживать!
Я удивленно посмотрел на него, не понимая вопроса. Как бы ни было трудно, мне редко удавалось застать Жору в панике и никогда - в отчаянии. Он, как медведь, впадал на какое-то время в недолгую спячку, надеясь, что новый день принесет новую пищу. Мы выручили небольшую сумму денег, продав за бесценок допотопный микроскоп и могли позволить себе выпить пива и вдоволь наесться вареной колбасы. Но теперь... Он оторвал бутылку ото рта и снова спросил:
- Что ты умеешь делать, дорогой наш спаситель человечества?
Я улыбнулся и хмыкнул. Мы с Жорой знали друг друга, как брат знает брата. Долгое время мы изучали наши повадки и пристрастия и прекрасно представляли себе возможности каждого из нас.
Жора продолжал:
- Пришла, брат, пора зарабатывать на хлеб, как думаешь?
- Я врач, - сказал я.
Жора промолчал, явно неудовлетворенный моим ответом. Затем встал и начал передвигать стол, стоявший у окна.
- Я тебе не понравлюсь, - бросил он, - но выхода у нас нет.
Я все еще не понимал его намерений и действий, но таскал по его просьбе какие-то стулья, передвигал с места на место столы, тумбочки, вынес вешалку в коридор. Затем вымыл пол...
- А что, из тебя выйдет толк, - заметил Жора, - когда мебель была расставлена так, как ему хотелось, и мы присели передохнуть, - будешь моим ассистентом.
Я недоуменно уставился на него. Я смотрел на эту затею скорее с недоумением и ужасом, чем с наслаждением. Но мне было и любопытно: что из этого выйдет? Все это могло кончиться очередным провалом, и я мысленно готовил себя к нему.
- Здесь будет салон красоты, - сказал Жора.
- Что вы тут затеваете? - спросила Юля.
Я пожал только плечами.
- Помоги лучше, - оборвал ее Жора.
- Какой еще салон?
- Красоты.
- Какой еще красоты?
- Тебе следовало бы знать это: только красота спасет мир, - изрек Жора, - это определенно! И нас прокормит. Юль, скажи ему. Как думаешь?
Я неуверенно пожал плечами.
- Еще как прокормит, - уверенно произнес Жора, - идем...
