Зеленый карлик с любопытством следил за манипуляциями Ларри.
- Эта штука, - сказал Ларри, похлопав карлика по плечу, - убивает гораздо быстрее, чем ваш кез. Я возьму ее с собой, чтобы оградить от непредвиденных... случайностей голубоглазого парня, которого зовут Олаф. Если увидишь у меня в руках эту штуку, Радор, то держись от меня подальше, добавил он выразительно.
Карлик, блеснув глазами, кивнул головой. Он пожал нам обоим руки.
- Что-то должно произойти, - сказал он. - Не знаю, что и как, но что-то случится. Помните твердо - Радор вам друг, и в большей степени, чем вы сами думаете. А теперь - пошли!
Радор повел нас, но не к выходу, а по какому-то идущему с легким наклоном вниз коридору, пока мы не уперлись в глухую стенку, на которой был вырезан какой-то странный знак. Карлик дотронулся до него и точно так же, как это произошло в зале, где находилась Лунная Заводь, стена раскрылась. В конце коридорчика находилась низкая закругленная перегородка, напоминающая панель машины, на которой мы отправились в наше необыкновенное путешествие под землю, но значительно меньших размеров.
Заглянув за эту перегородку, я увидел уходящий вниз ствол шахты, но на этот раз слабо светящейся, а не черной, словно обитель леденящей душу тьмы.
Радор склонился над перегородкой. Механизм щелкнул и включился; сначала сомкнулись входные двери, потом скользнули на место створки машины, и мы быстро понеслись вдоль туннеля: ветер как сумасшедший засвистел у нас над головами.
Ее прошло и нескольких минут, как машина начала замедлять движение. Она остановилась в маленькой комнатушке, немного больше той, из которой мы начали свой путь.
Достав из-за пояса кинжал, Радор дважды стукнул в стенку рукояткой. В тот же миг панель стены отодвинулась в сторону, открывая пространство, наполненное голубоватой светящейся дымкой. По обеим сторонам открывшегося входа стояло двое карликообразных мужчин. Это были седоголовые старцы, облаченные в мягко спадающие до самого пола одежды белого цвета. Карлики тут же наставили на нас короткие серебряные жезлы.
Радор вынул из-за пояса кольцо и протянул его первому карлику. Тот внимательно изучил кольцо и передал стоявшему рядом с ним; до тех пор пока каждый самым тщательным образом не обследовал поданное кольцо, они не опустили свое необычное оружие. Я решил, что в этих жезлах заключалась та самая, наводящая ужас смертоносная сила, которую здесь называли кезом, позднее оказалось, что я не ошибся.
Нас впустили, и двери сомкнулись за нашими спинами. Место, где мы очутились, имело достаточно необычный вид. Все вокруг, и стены и пол, было облицовано зеленовато-голубым, напоминающим ляпис-лазурь, камнем. Вдоль стен размещались высокие пьедесталы со стоящими на них изваяниями из такого же голубоватого камня. Я насчитал что-то около двух десятков статуй, но в призрачном тумане не мог отчетливо различить их контуры. Заунывный монотонный шум ударил нам в уши, наполняя гулом всю пещеру.
- Это море, - неожиданно сказал Ларри. - Я нутром чую.
Гул перешел в рокочущий грохот, и прямо у наших ног вдруг образовалась трещина. Она прорезала пол пещеры футов на двадцать в длину и тянулась в обе стороны, пропадая в голубоватом, легком мареве. Через расщелину была перекинута одна-единственная узкая каменная плита шириной не более двух ярдов, ничем не защищенная с боков, - не было даже перил.
Четверо жрецов, возглавляя наше шествие, медленно пошли по ней, один за другим. Мы последовали за ними. На середине мостика они преклонили колени. Я тоже остановился и посмотрел вниз. В глубине, на расстоянии десяти футов, с невообразимой скоростью мчался между полированными стенами пропасти поток голубой морской воды. Казалось, что это бездонная пучина. Вода с шумом и ревом проносилась под нами и исчезала в низком сводчатом отверстии, видневшемся далеко справа. Поверхность стремительно несущейся воды блестела, точно клинок из полированной голубой стали. До боли знакомый, наш земной, благословенный запах моря донесся до меня оттуда. Он вдохнул в меня свежие силы и бодрость, и в то же время с щемящей сердце грустью я понял, как стосковался по земле.
Откуда могла попасть сюда океанская вода, изумился я, забыв на мгновение, как мы сами очутились здесь. Неужели мы были ближе к земле, чем мне казалось, или же этот могучий водяной вал извергался из огромной дыры в океанском дне. Один Господь Бог знает, сколько миль отделяет нас, затерявшихся на дне глубочайшей бездны, от поверхности земли. Я положил себе непременно доискаться до истины, и выяснить, как глубоко мы находимая...
должен сказать вам, что я получил ответ, но никогда еще правда не доставалась человеку столь ужасным образом.
Рев воды постепенно затихал, голубоватая дымка рассеялась. Прямо перед собой мы увидели широкие ступени ведущей вверх лестницы, такие же громадные, как те, что привели нас к разрушенной арке и внутреннему дворику Нан-Танаха. Мы стали подниматься по ступеням, лестница постепенно становилась все уже, и стало видно, что она ведет в небольшое отверстие, из которого струился слабый свет.
Мы с Ларри по очереди выбрались через него наружу.
Оказалось, что мы стоим на огромной площадке, сделанной из какого-то блестящего, гладкого вещества, напоминающего слоновую кость. Площадь простиралась перед нами на добрую сотню ярдов или даже больше и нотой незаметно уходила в белую воду. Мы оказались лицом к лицу, и очень близко (не более мили) с той великолепной, словно сотканной из разноцветных лучей радуги, завесой, которую Радор называл Вуалью Сияющего Бога. Она явилась нашим глазам во всем своем неземном величии, повиснув между исполинскими колоннами - словно гора, протянув к небу могучие руки, подняла ввысь волшебный стяг, символизирующий наступление утренней зари. Под этой завесой, как кривая турецкая сабля, круто изгибалась полоса пирса, на которой сгрудились кучки слабо отсвечивающих храмовых построек.
Но едва окинув взором эту завораживающую своим величием картину, я почувствовал какое-то странное стеснение в груди и упадок духа, невыносимая тоска легла мне на душу, словно что-то огромное, навалившись на меня, сжимало сердце тисками, душило за горло. Я повернулся., и Ларри едва успел подхватить меня, когда я пошатнулся.
- Держитесь, старина! Держитесь, - прошептал он.
Первое, что ухватило мое уплывающее сознание, - это была взметнувшаяся на невообразимую головокружительную высоту стена, при виде которой желудок подкатил у меня к горлу, словно я заглянул вниз, в бездонную пропасть; затем в моем мозгу отпечатались размытые пятна неразличимых белых лиц и еще блеск, нестерпимый блеск сотен и тысяч горящих глаз. Гигантский, невероятных размеров, колоссальный амфитеатр, построенный из черного джета навис надо мной уходящими в поднебесье ярусами, охватывая огромным полукругом площадку из слоновой кости, на которой мы стояли.
