Наконец жарким днем, когда над сухой каменистой долиной воздух плясал от зноя, я увидел передовой отряд тех людей, о которых рассказал мне Золотой бог. Среди двадцати пеших воинов не нашлось бы даже двоих одинаково одетых и вооруженных.
На первый взгляд сброд, невысокие, прокаленные солнцем, как и мы сами.
Они остановились, перекрывая нам путь в горловине ущелья. Мы ехали на лошадях и ослах и при необходимости могли легко прорвать эту тонкую цепь.
Однако Лукка, опытным взглядом оценив ситуацию, произнес:
- Перед нами оборванцы, но не дураки.
- Ты узнал их?
Он покачал головой, - трудно было передать отрицание более скупым жестом.
- Возможно, это и есть ябиру [вид аистов, распространен по берегам Нила; вероятно, предполагается, что местные жители дали такое прозвище кочевым племенам, приходившим со стороны Египта], о которых нас предупреждали селяне два дня назад.
Я повернул коня в их сторону:
- Надо переговорить с их вождем.
Он подъехал ко мне:
- Я могу переводить, если они разговаривают на каком-нибудь языке из тех, что распространены в здешних местах.
- Я пойму их и так, - отвечал я.
Лукка странно поглядел на меня.
Пришлось объяснить:
- Это божий дар; я понимаю все языки.
Проехав немного вперед, я приподнял руку в знак мира. Не выпуская копья из правой руки, один из воинов направился в мою сторону. Пока он приближался ко мне, я спешился и ступил на пыльную землю. Раскалившая небо жара отражалась от огнедышащих скал, мы словно бы очутились в печи, крохотную тень давал лишь левый склон ущелья. Но молодого воина жара не смущала.
Звали его Бенджамин; он был старшим сыном вождя племени. Как он сообщил мне, его народ называет себя детьми Израиля. Бенджамин был молод, строен и мускулист. Борода его едва начала пробиваться. Зоркий взгляд не пропустил ничего, пока он обозревал две дюжины моих людей, их коней и ослов, каждую повозку. Он держался напряженно и подозрительно и крепко сжимал копье, чтобы пустить его в ход при малейшей опасности.
Когда я сказал, что перед ним воины-хетты, он как будто слегка расслабился, чуть улыбаясь.
- Кому же ты теперь служишь? - спросил он.
- Никому. Мы явились с великой войны, что свирепствовала в северных краях, мы были среди тех, кто разрушил великий город Трою.
Его лицо не изменилось: Бенджамин никогда не слышал этого названия.
- Возможно, ты знаешь город под именем Илион или же слыхал о Геллеспонте - проливе, ведущем в море Черных вод.
Он опять не проявил интереса. Я сдался.
- Там шла война, эти люди помогли ахейцам взять город после долгой осады.
Тут глаза юноши засветились.
- Почему же тогда вы явились сюда, в землю Ханаанскую?
- Мы направляемся на юг, в Египет, хотим поступить на службу к великому царю этой страны.
Он яростно поглядел на меня, откашлялся и плюнул на иссохшую землю:
- Вот твоему фараону! На протяжении жизни четырех поколений мой народ тщетно пытался бежать из египетского рабства.
Я пожал плечами:
- Перед тобой опытные наемники, а я слышал, что египетскому царю нужны воины.
Он подозрительно посмотрел на меня:
- Так, значит, сейчас вы не служите никому?
- Нет, царство рухнуло...
- Бог Израилев сокрушил хеттов, - пробормотал он и на этот раз действительно улыбнулся.
Я взглянул на Лукку, сидевшего поодаль на коне, и ощутил радость оттого, что он, похоже, не понял язык иудея.
- А теперь он сокрушит злых поклонников Ваала, запершихся в их городе.
Бенджамин окинул оценивающим взглядом моих людей, потом снова повернулся ко мне. Глаза его засветились по-новому.
- Ты будешь служить нашему богу и нашему народу. Ты поможешь нам взять город Иерихон, как взял ты северный город, о котором рассказывал.
- Но мы не хотим здесь служить, - возразил я. - Наша цель - Египет.
- Ты будешь служить богу Израилеву, - настаивал Бенджамин. А потом, чуть смягчившись, добавил: - Во всяком случае, эту ночь ты проведешь в нашем лагере и встретишься с нашим великим предводителем Иешуа.
Я помедлил, усматривая ловушку в его словах.
Молодой человек застенчиво улыбнулся:
- Иешуа не простит мне, если я просто отпущу тебя. Он опозорит меня перед собственным отцом.
С этим было трудно спорить.
- К тому же, - добавил он, и улыбка его стала лукавой, - ты не сможешь продвинуться к югу, не столкнувшись с каким-нибудь из колен израилевых. Нас много.
Я покорился неизбежности и смирился с навязанным гостеприимством столь кротко, как только мог.
Израильтян оказалось очень много, сотни семейств заняли широкую равнину между рекой, которая называлась Иорданом, и голыми, обожженными солнцем невысокими горами. Их шатры виднелись повсюду, да еще клубы пыли, когда скот загоняли на ночь за небрежно сколоченные ограды.
Когда заходившее солнце окрасило кровью небосклон и горячий ветер подул вниз, охлаждая раскаленные горы, вонь стала нестерпимой. Но ее здесь словно никто не замечал - кроме нас, пришельцев. Перед шатрами собирались семьи, люди разводили очаги, чтобы приготовить ужин, переговаривались на своем гортанном языке... Играли дети, мальчики перекликались, вызывая друг друга на бой, вооружившись деревянными мечами и щитами. Девочки визжали тонкими голосами.
Но наши взгляды - мой и Лукки - приковал к себе город за высокими стенами, что поднимался на холме посреди равнины. Он возвышался над нею, как Троя над равниной Илиона.
- Вот и Иерихон, - сказал я Лукке.
- Говорят, что это самый старый город в мире, - проговорил он.
- Неужели? Смотри, какие высокие и толстые стены. Они прочнее, чем в Трое. Израильтяне хотят, чтобы мы помогли им взять эту твердыню.
Он недовольно хмыкнул.
- Это можно сделать?
Лукка поскреб подбородок:
- Господин мой Орион, можно взять любой город. Все решает время и число жизней, которые можно отдать ради этого.
Мы встали лагерем подальше от загонов со скотом. Пока люди разбивали шатры, я помог Елене выйти из крытой повозки. Ей теперь незачем было прятаться.
- Люди хотят подыскать себе женщин, - сказал мне Лукка.
Я кивнул, но предупредил:
- Только скажи им, чтобы держались поосторожней и не забывались. Едва ли здешние женщины обрадуются чужеземцам.
Лукка слегка улыбнулся.
- Да, мужчины надежно защищают их, - согласился он. - Но пусть завяжется их дружба, в этом не будет вреда.
- Прикажи им вести себя дружелюбно, - это будет поздно делать, когда им перережут глотки.
Бенджамин возвратился к нам на закате солнца, когда длинные фиолетовые тени поползли по равнине. Он казался взволнованным и обрадованным.
- Иешуа приглашает вас отобедать вместе с ним в его шатре.
