– Вы должны мне поверить, Гильдерслив. Я не знаю, где ваша дочь, – упорствовал Клаус. Он был связан веревками в винном погребе Гильдерслив Гейндж, а над ним стоял барон, сжимая в руке устрашающего вида хлыст. То, что они остались вдвоем, было слабым утешением. Хозяин перебрал с «синей отравой», к тому же был взбешен. При таких обстоятельствах свидетели были бы отнюдь не лишними.
– Ты лжец! – прогремел барон.
– Согласен, я обманул вас, – признался Клаус. – Но в этом была острая необходимость, и, к сожалению, я ничего не мог с этим поделать. Карета, в которой путешествовала ваша дочь со своей горничной, перевернулась на краю утеса у торфяных болот. Я вытащил их, после чего карета сорвалась в реку. Я предложил им воспользоваться моим гостеприимством, пока горничная не поправится. Ваша дочь, сэр, умоляла не выдавать ее вам. Она была против нелепого брака, к которому вы ее склоняли в качестве уплаты карточного долга. И что за человек…
Удар рукояткой хлыста не дал ему договорить.
– Тебя это не касается, – отрезал барон. – Мод рассказала, что ты опоил ее, опоил. Может, и мою дочь тоже? Конечно, иначе с какой стати она была бы так резко настроена против собственного отца!
Клаус сплюнул кровь с разбитой губы.
– Я не имею к этому отношения, – сказал он, с трудом ворочая языком. – Дочь ополчилась против вас еще задолго до нашего знакомства, Гильдерслив. Пока она была у меня, с ее головы не упал и волос. Она умоляла меня о помощи, и я ей помог. Вы на моем месте поступили бы так же. Она демонстрирует вам свой характер. Она убежала снова, но на этот раз я не встретился на ее пути, чтобы защитить. Если с ней что-то случилось, это будет на вашей совести, не на моей. Вы не заслужили такой дочери!
Барон нетвердой походкой бродил вдоль полок с вином. Джин давал о себе знать. Оставалось только предполагать, что, протрезвев, он прислушается к голосу разума. Но сейчас надежды на это было мало, а время дорого. Черт подери это проклятое человеческое время! Оно могло привести его к краху в обоих мирах. Если он в ближайшее время не попадет к Боскаслскому водопаду, его человеческая оболочка превратится в ничто, растает прямо у них на глазах. Эта мысль дарила злорадное удовлетворение. Он не мог избавиться от нездоровой мысли, что им всем пойдет на пользу воочию увидеть то, о чем, обливаясь слезами, поведала Мод. Он вообразил, как вытянутся у них лица. Если бы не Бэкка, то оно почти того стоило.
Мысли о том, что происходило сейчас в астральном изменении, сводили его с ума. С Илией шутки были плохи, и она отнюдь не дура. Он дал Бэкке средство, с помощью которого она могла выбраться из плена самостоятельно, так что ему не пришлось нападать на русалочью крепость, ставя под угрозу ее и свою жизни. Только бы у нее хватило смелости! Только бы она не сочла встречу их сознаний очередной ночной фантазией! Неизвестность стала для него настоящей пыткой. То, что делал с ним Седрик Гильдерслив в промозглом винном погребе, не шло ни в какое сравнение с этой мукой. В своем выборе он был совершенно один. Предательство по отношению к русалке поставило жирный крест на его дальнейшей жизни в астральном мире. Страшно представить, что будет, если и физический мир его отвергнет. Барон перестал мерить погреб шагами и повернулся к Клаусу. Этот человек сейчас напоминал развалину. Его подернутые пеленой, налитые кровью глаза сияли нездоровым блеском, а блеклые рыжие волосы торчали на голове, образуя уродливый нимб, подсвеченный пламенем свечи. Залитый вином костюм сидел на нем как попало, да и держал он себя с ужасающей небрежностью, при этом глаза его смотрели сурово и беспощадно.
– Мод пустила крайне абсурдный слух, – сказал он. – Послушать ее, так ты и вовсе не человек. Она что-то там лепетала о водопаде и параллельном мире. У нее явно не все дома, но с чего вдруг она сочинила такие небылицы? В ее обвинениях должно скрываться зерно истины. Без этого не обходится ни одна сплетня. Что скажешь?
Клаус судорожно сглотнул. Одной ложью больше, одной меньше… Даже если он расскажет правду, барон все равно ему не поверит. То, что Мод поверила во все это, заставило его призадуматься. Он должен был это предвидеть. Уроженцы Корнуэлла вообще крайне суеверный народ.
– Может, еще добавить, чтобы язык развязался? – сказал барон, тыча хлыстом ему в лицо. – А если не поможет, в конюшне найдутся перья и смола – то, чего ты и в самом деле заслуживаешь.
– Откуда мне знать, что творится в голове у дурочки, у которой язык как помело? – ответил Клаус, стараясь придать голосу как можно больше убедительности. – Я рассказывал вашей дочери шведские народные сказки, в которых говорилось о водопаде. Наверняка эта глупая гусыня подслушивала, а теперь перевернула все с ног на голову, переврала мой рассказ, представив его как правдивый. У меня в имении находится довольно живописный водопад, который и вдохновил меня на сочинительство. Может, хватит об этом? Все это несущественно. Я хочу вернуть вашу дочь также сильно, как и вы. Она украла мое сердце, и я хочу сделать ей предложение.
– Ха! Да ты, я смотрю, простой как медяк, заморский парень! Щеголяешь франтоватыми нарядами, чудными рассказами и коварными уловками. Тоже сердцеед выискался! Соблазняешь юных леди, лишаешь их невинности…
– Невинности я никого не лишал, Гильдерслив.
– Я тебе вот что скажу, Линдегрен: скорее ад замерзнет, чем я выдам за тебя свою дочь. Она помолвлена, и если отыщется, то непременно выйдет замуж за сэра Персиваля Смэдли. Я уже дал ему свое согласие.
– Скорее, задолжал! – съехидничал Клаус, за что незамедлительно получил новый удар рукоятью, рассекший губу. Расплата, если бы это входило в его намерения, не заставила бы себя долго ждать – смерть этого борова была бы быстрой, легкой и такой, чтоб уж наверняка.
«Это все-таки ееотец», – напомнил он себе и, стиснув зубы, с достоинством выдержал ледяной взгляд барона.
– Ее это не вернет, – медленно процедил Клаус. – Я только что приехал. Я, видите ли, не готов был прекращать поиски, когда вы и ваша компания бросились назад за игорные столы. Я могу помочь вам, но только не сидя здесь на привязи. Освободите меня и позвольте помочь отыскать ее, дайте мне доказать свою невиновность. Либо передайте меня в суд, и покончим с этим. Если бы не высокомерие, вы бы давно уже поняли, что то, что вы делаете, – противозаконно! Если бы вы не были так ослеплены игрой и не показали себя таким непробиваемым, закоренелым эгоистом, то наверняка бы увидели, что я для Бэкки гораздо более выгодная партия. Смэдли не владеет ни титулом, ни состоянием, равными моему. Союз со мной принесет вам гораздо больше. А на что вы можете рассчитывать, породнившись с ним? На новые долги и новые расписки, которые не сможете погасить? Ха! Очевидно, он лучший игрок, чем вы. Да вас ничего не стоит ободрать, как липку.
