— Верите ли, Катерино спал в точности, как люди. Нет, даже красивее. Он не храпел, как многие из них, а издавал чудесные, музыкальные звуки. Это была настоящая электронная симфония!
Роботы с величайшим волнением слушали его рассказ. В их металлических головах, наделенных электронным мозгом, словно разряд тока в три тысячи вольт, мелькнула мысль: «А ведь и мы можем заснуть». Главное — постигнуть систему подготовки и воссоздания сна. Но пока об этом знал только Катерино, а он, увы, сидел в тюрьме. Значит, ждать, пока Катерино выйдет из заточения и откроет им секрет? Нет, это было бы недостойно роботов с совершенным электронным мозгом.
Выход нашел Терезио. Он знал, что Катерино особенно дружен с детьми профессора Корти. Маленький Роландо, чье доверие Терезио завоевал не без помощи жевательной резинки, поведал ему, что, видно, Катерино удалось посчитать овец, прыгавших через изгородь.
В ту же ночь Терезио попытался повторить эксперимент Катерино и, представьте себе, сразу добился успеха. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ведь самые большие трудности обычно выпадают на долю первооткрывателя, а остальные идут уже по проторенному пути.
Три ночи спустя жители города были разбужены необычной музыкой: тысячи роботов, устроившись в креслах, на мраморных кухонных столиках, на балконах среди горшков с геранью, на коврах, спали и при этом весьма мелодично посвистывали во сне. Полиция ошалела от беспрестанных телефонных звонков. Но не могла же она арестовать всех роботов Рима! Да и тюрьмы-то таких размеров в городе нет.
Судья, который приговорил Катерино к двум неделям тюрьмы, выступая по телевидению, предложил властям договориться с роботами. Собственно, властям ничего другого и не оставалось. Ведь не вводить же в самом деле ночные дежурства полицейских и пожарных, вооруженных молотками! А только так можно было помешать роботам заснуть. Но из-за грохота молотков сами люди не смогли бы глаз сомкнуть!
Пришлось властям Рима заключить соглашение с роботами. После Рима настал черед Милана, Турина, Марселя, Лондона и Тимбукту.
Когда Катерино вышел из тюрьмы, его встречали десятки, нет, сотни тысяч роботов. Они кричали: «Ур-ра нашему славному Катерино!» и громко аплодировали. А Вибиальди, домашний робот дирижера оркестра трамвайщиков, сочинил по столь торжественному случаю прекрасный гимн:
Катерино сверхумен,
Изобрел чудесный сон.
Каждый робот будет знать,
Как приятно ночью спать.
С пением гимна и с дружными криками «Эввива!» роботы прошли по древним улицам Рима. И, надо сказать, незлобивые римляне, забыв о своей досаде, дружно хлопали в ладоши.
Впрочем, если в Риме и есть что-либо священное и неприкосновенное, так это сон. Римляне любят спать ночью, любят спать днем, но особенно любят поспать после обеда. Один весьма солидный ученый, проанализировав историю с Катерино, изложил свои выводы на двух тысячах четырехстах страницах, причем его пухлый труд был богато проиллюстрирован цветными фотографиями.
Достойным венцом его глубоких исследований был следующий пассаж, заключающий это выдающееся творение научной мысли:
«Только в Риме в мозгу электронного робота могла родиться идея об изобретении сна. Ни в одном другом городе мира нет и не могло быть столь благоприятных условий для столь оригинального открытия».
Зигберт Гюнцель
Одни неприятности с этой прислугой…
Эти часы для Алека были самыми приятными. После утомительного шестичасового рабочего дня он усаживался в свое старомодное, но удобное кресло и смотрел стереовизор, между тем как распылитель запахов обволакивал его волнами разнообразнейших ароматов. Передачи оказывали на него усыпдяющее действие — а это было именно то, к чему он так стремился по вечерам, после работы.
Алек достал из кармана кожаный портсигар, вынул сигарету, дюбовио ее понюхал и наконец закурил. Затем снова откинулся в кресле и уже почти в полудреме продолжал следить за действием на матовом экране.
Голос жены вернул его к действительности.
— А у Уорлеев опять новый робот, — сказала она и в ожидании ответа в упор посмотрела на Алека. — По-моему, ты просто не хочешь замечать, как смешно мы выглядим с этим нашим стариканом..
Элизабет бросила взгляд на стоявшего в углу Джона.
— Выражайся хотя бы потактичнее, — буркнул Алек — присутствие робота явно его смущало.
— В наши дни уже никто не держит металлической прислуги, — резко сказала Элизабет. — И вообще он не умеет себя вести. Вспомни, как, сервируя стол, он вывалил ножи с вилками прямо на тарелку леди Уимблдон.
— Должно быть, тогда у него нерегорело сопротивление, — пробормотал Алек, стараясь побороть неуверенность, которая поднималась в глубине его души.
— Ее тогда чуть удар не хватил?
— Ну, у леди Уимблдон бывает не меньше пяти ударов на недеде.
— Из-за тебя мне нельзя появляться в порядочном обществе. Ведь в свете говорят, что ты на краю банкротства. — В голосе Элизабет послышались слезы.
— Ну, это уж чересчур! Я — банкрот?! И все только потому, что я не покупаю нового робота? Какая чушь! Завтра же вызову к Джону механика.
— Попробуй-ка найди такого механика! Кто теперь ремонтирует старую рухлядь? И не спорь со мной. Да, да, он — старая рухлядь! Я понимаю — любовь к традициям н все такое прочее, — но это заходит слишком далеко… Знаешь, недавно я видела новые модели — вот уж поистине последнее слово кибернетики. Точные копии политиков, артистов, певцов. И совсем недорого — от восьмисот до тысячи фунтов…
— До тысячи фунтов!.. — Алек даже задохнулся.
— Но зато сколько у них преимуществ! — В голосе Бет послышались мечтательные нотки. — Во-первых, они ничуть не хуже оригиналов — даже лучше. Во-вторых, у них такие приятные голоса… Ведь копии певцов поют. А кроме того, все эти роботы куда совершеннее Джона. Так написано в проспектах. Совершеннее во всем…
Алек так жаждал покоя, но ему было ясно, что, пока у них не появится поющий робот, он, Алек, не будет иметь ни одного спокойного вечера. Он слишком хорошо знал свою жену. Но деньги? Их нужно много, и они так нелегко достаются!..
— А ты верни Джона, — сказала Элизабет, и голое ее был таким же невинным, как и улыбка, — тогда тебе придется заплатить всего лишь семьсот пятьдесят фунтов.
— Ты не имеешь права требовать этого от меня, — простонал Алек, чувствуя, что слезы застилают ему глаза. Он так привык к старому роботу! Расстаться с Джоном — нет, это выше его сил.
— Пожалуйста, если хочешь, можешь его оставить. Я хочу только одного — чтобы у меня был Стив Лесли.
