Люди не стали искушать судьбу и припустили со всех ног. Антон по-прежнему нес Леона, а вдвоем с Куцым они подпирали Волобуева, опьяневшего от поднятого груза.
Они бежали долго, спотыкаясь и падая в темноте во внезапно открывающиеся ямы.
Антон перешел на шаг только тогда, когда Куцый задохнулся окончательно. Сам он мог бежать практически безгранично, пока организм не сжег бы последнюю калорию.
Надо было как можно скорее уйти с открытой местности. Не прошло и получаса, как это им удалось. Они нырнули за первый попавшийся холм и направились к следующему.
Лишь оставив между ними и преследователями, по крайней мере, три холма, он объявил привал.
Леон умирал.
— Ты не находишь, что у меня жуткий вид? Не нравится мне все это, — сказал он свистящим шепотом, поманив его пальцем.
Антон поднялся и сказал Волобуеву:
— Перевяжи старика, я вернусь на постоялый двор, поищу медикаменты.
— Не дури, парень, — сказал тот. — Куда ты собрался возвращаться?
— Умер, — тихо проговорил Куцый.
Они рыли могилу, вонзая палаши в слежавшуюся землю. Антон думал, что вместе с этими стариками-с Леоном Кински, с Белым Лу закончилась великая удивительно светлая эпоха.
Эпоха героических самоотверженных сверхлюдей. Им не надо было ничего для себя, даже памяти, все их титанические усилия и выдающиеся деяния для достижения всеобщей безопасности навсегда становились достоянием секретной истории.
Теперь эти люди ушли, оставив после себя пустоту.
Воронин, наверное, был таким же. Но его убили.
А кто же тогда я? Подумал он. Ведь зачем-то меня сделали, а Воронин отдал свое тело. В галактике ничего не бывает просто так.
Это мысль занимала его все время, пока он рыл могилу.
.
Коротая время до утра, они дремали по очереди. Ночь прошла спокойно, но когда вахту нес Куцый, случилось ЧП. Обычная для Перегона тишина была нарушена.
Сначала источник подозрительного шума находился далеко, но по мере приближения быстро перерос в целую какофонию звуков — сипение, вздохи, шум сбивчивых шагов.
Куцый, не зная, что делать, попятился.
— Это конь, — успокоил его Антон.
Вскоре показались отблески фар, и, стуча сбитыми копытами, к ним вышел Иван. Был он изрядно помят, перепачкан в грязи и чрезвычайно обрадовался встрече.
— ВСЕХ КОНЕЙ УБИЛИ, — торопливо писал он.
— Людей тоже, — добавил Волобуев. — Ты то как спасся, коняка?
— Я УБЕЖАЛ.
Иван повернул голову к Антону:
— Я ВИДЕЛ, КАК ТЫ ДРАЛСЯ. Я ТОЖЕ ОДНОГО ЛЯГНУЛ.
— Отстань ты, черт! — Сказал Антон, тщетно пытаясь остановить словоизвержение. — Пора в дорогу собираться. И так много времени потеряли. До Ахангарана еще идти и идти.
И сразу почувствовал возросшее напряжение. Которое быстро переросло в сопротивление. Целая электродинамика.
— А кто тебе сказал, что ты здесь главный? — Медленно произнес Волобуев. — Почему мы должны тебя слушать?
Антон подумал, а что он, действительно, раскомандовался. Мужчины смотрели на него с все возрастающим недоверием, в самый раз было бы заорать, как Поджидай, треснуть Куцего по щеке для острастки, да и силача не мешало бы припугнуть.
Еще день назад он так бы и сделал, и они послушались бы его, пошли за ним, как овечки, как живой щит. Это было бы грубо, но сработало бы наверняка. Еще были сильны в памяти этих двоих то, как он дрался, он был для них героем — и этим можно было попользоваться, но чем скорее, тем лучше, ибо воспоминания уходят, и уже скоро все забудется, а может, и перевернется с ног на голову — заклеймят как предателя, да подвесят вниз головой.
Но теперь невдалеке лежал в могиле Леон, и он не мог так с ними поступить. Не мог.
— Ладно, — сказал он. — Я иду в Ахангаран, как я уже говорил, у меня там небольшое дельце. Кто захочет присоединиться, милости просим. Только пусть соглашается сразу. Потом никого не приму.
— Я ПОЙДУ, — сказал конь по команде Антона, переданной по внутреннему коммуникатору, честность честностью, но надо было создать прецедент.
Но его благородный порыв не оценили.
— Скотина голоса не имеет! Пойдешь, как миленькая куда скажут! — огрызнулся Волобуев.
— Кто скотина? — возмутился Иван, и Антона едва не прокололся, заорав вместе с ним.
— Как хотите, — нарочито равнодушно пожал он плечами. — Можете возвращаться, но предупреждаю, там может быть засада.
Силач переглянулся с Куцым. Чувствовалось, что они не пойдут. Назло ему.
Пропадут, попадут клоунам на завтрак, но не пойдут.
Спецназовец нарочито медленно сел в седло.
— Да кто ж так стремя выворачивает? — Волобуев подошел помогать.
Антон смотрел на его огромные мужицкие руки, ладно прилаживающую амуницию, и стальное сердце его сжалось, когда он представил эти ловкие работящие руки мертвыми и холодными.
— Может, пойдете? — сделал он последнюю попытку их уговорить. — Пропадете же порознь, мужики.
Они лишь упрямо качали головами. Антон сокрушенно подумал, что кулаками у него всегда получалось гораздо лучше, чем убеждением.
Неожиданную помощь он получил от Ивана. Хотя почему неожиданную. У него оперативная память почти в два раза мощнее. Иван повернул голову и уставил на Куцего свой фирменный немигающий взгляд.
— Пропадешь. А тебе пропадать нельзя, ты теперь единственный из семьи остался.
Нельзя, чтобы на тебе род кончился. Тебя твой зарубленный папаша на тот свет не пустит, так и будешь тенью по Перегону век вековать.
— А что я? — Смутился тот, да и не только он, Антону тоже сделалось не по себе, задета была свежая рана парня, он и так себе места не находил. — Да я завсегда. Я с вами пойду!
Он перешел на их сторону, с другой остался Волобуев в единственном числе. Этот не пойдет точно, решил Антон. А жаль.
— Пошли, — позвал Куцый.
— Не пойду, — замотал тот головой.
— И ты пойдешь, — заявил Иван таким тоном, что силач вскинулся:
— Это почему же?
— Дороги из Перегона ты не знаешь, заплутаешь без нас.
— Пришлый ее тоже не могет знать, — резонно возразил Волобуев.
Антон собрал всю свою непорядочность в кулак, чтобы соврать. В принципе, если придерживать одного направления, выйти было можно. Куда-нибудь.
— Дорогу покажу я, — безапелляционно заявил Иван.
Силач подозрительно уставился на него в ответ. Этого здоровяка не переглядишь, не пацан Куцый. Оставалось только врать напропалую.
— Ты же помнится, говорил, что в Ахангаран не ходил, коняка?
И тогда искин совершенно авторитетно заявил:
