Наверху мох отсутствовал, зато вперемежку лежали куски пластика и металла.
Скорее всего, здесь разбился контейнер, уроненный с катера. Катер над Перегоном?
Занятно. Антон шмыгнул носом, но все эти размышления вымело у него из головы, едва он вступил на ровную площадку на самой вершине.
Зрелище было и впрямь невиданное.
Площадка была беспорядочно завалена золотыми статуями, выполненными в натуральную величину. Поначалу Антон думал, что это люди, потом понял, что ошибся.
Десятки, если не сотни монументов изображали мегалаков. Они были запечатлены в трудно воспринимаемых с человеческой точки зрения позах и ракурсах, что свидетельствовало, что скульптор тоже был нечеловек.
В его мастерской руке виделось четкое знание чужой физиологии, характеров и любовь, безумная любовь к своей расе.
Антон остановился перед фигурой молодой самки. Она была даже красива: короткая шерстка гладко зачесана, маленькие кошачьи уши игриво прижаты, глаза кокетливо развернуты вбок. И она была полностью обнажена, в ладная фигуре было даже что-то сексуальное.
— Стал бы такую? — Спросил Волобуев, он стоял рядом, озабоченно ковыряя в зубах спичкой.
Антона заело от его грубости.
— Волобуев, а ты бывал когда-нибудь в музее? И что ты там зубочисткой тычешь, ты и мяса-то уже сутки не ел! — Он вынул ее у него из рук с такой скоростью, что верзила и движения не увидел.
— Что на тебя нашло, атаман, я ж просто спросил, показал бы ты себя настоящим мужиком с этой мегалакской шлюхой.
"Вот я уже и атаман", — горестно констатировал Антон и спросил, почему он считает изображенную шлюхой.
— А разве не видно? — удивился силач. — Видишь, какая хорошая.
— Все они хорошие, когда спят! — сплюнул спецназовец. — А то, что мегалаки на Периферии творили, да целыми астероидами людей вырезали — это другие мегалаки.
Те плохие. Великого и могучего К.Г. вам в задницу. Не выйдет вам чистенькими остаться. Статуй они понаделали.
Он бы еще долго распалялся, если б прямиком не уткнулся в еще одну группу золотых фигурок.
Дети. Они играли, ползали у его ног, а один прямо ему в руки протягивал прозрачный хрустальный мяч — единственная не золотая вещь из всего паноптикума.
Антон быстро отвернулся, даже кулаком садануть было некуда — кругом были статуи.
Можно было назвать жизнь дерьмом, не он первый, не он последний. Положение вещей от этого не менялось.
По всей Периферии шли войны и конфликты. Никто никогда не жил с мегалаками в мире, и никто не собирался мириться с ними дальше. А спроси у любого, кто начал войну, никто и не вспомнит.
Какая-нибудь гнида наподобие Мистера Би, не выползая из своей Харизмы, прикинула на арифмометре, что воевать оказывается выгоднее, можно укрыть пару триллионов пиастров от налогов, и поднесла спичку.
Большего и не понадобилось.
Мегалак видом страшен, на механическом коне ездит, иди и убей его. А с той стороны уже другой, мегалакский, Мистер Би своих подзуживает, и полыхнула бойня.
Миллионы Антонов хлынут по Перегону. С этого света на тот.
— Чего застыл, атаман? Пошли! — Прервал его размышления Волобуев.
И они стали спускаться.
Хотя Волобуев и лежал в ложбине, над землей на целый метр продолжал возвышаться его необъятный зад. Он словно существовал сам по себе. Царь задов.
На зад плавно опустилась жирная муха. Пятерня гиганта, меньше всего размерами схожая с рукой, так же плавно ее смахнула. "Откуда здесь мухи?" — подумал Антон.
— "Упущение со стороны Перегона." — Долго лежать-то? — шепнул Куцый.
— Хочешь, иди, — добродушно ответил гигант. — Мне еще жить охота, а вдруг там клоуны ночуют.
— Мне тоже помирать нельзя, — заявил Куцый. — Я должен обязательно наследника оставить, чтобы моя фамилия на мне не кончилась.
— Тоже мне фамилию сыскал. Не велика потеря.
— У тебя тоже не княжья-Волобуев, — говоря это, Куцый ненароком поменял одну из букв, и пятерня гиганта плавно и угрожающе поплыла к его лицу.
— Тихо вы там, — прикрикнул Антон.
Он прикидывал, подчиниться ли гигант, тот помедлил, но руку все же убрал. Видно было, что подчинение далось с видимым трудом, и в душе у него зреет бунт. "Когда начнет брыкаться, придется ему физиономию бить", — с тоской подумал Антон.
Но он был занят не этим.
Укрываясь за небольшим бугром, он изучал раскинувшуюся перед ним местность.
Местность, как местность.
Спустя пару часов после Золотого холма они вышли к очередной долине, так зажатой возвышениями, словно они старались выдавить ее из себя.
Интерес представляло строение, которое кому-то взбрело в голову выстроить в этом гиблом месте. Среди мха возвышался капитальный забор, имеющий не менее пяти метров в высоту. Вот такой заборчик.
— Пойду, гляну, — решился Антон, хотя поначалу склонялся обойти странную застройку.
— Что там смотреть? — Волобуев для убедительности придвинулся вплотную, дыша ему в лицо.
У Антона сложилось два предубеждения. Первое: голова амбала состояла из одной пасти. Второе: ел он один чеснок.
Куцый был солидарен, чтобы никто никуда не ходил.
Волобуев придвинулся еще, давя на Антона обширным чревом и давая попробовать его прочность.
— Давай обойдем, атаман, — предложил он на уровне приказа.
Кажется, на лету Антон превращался из атамана в "Эй, ты, атамана." — Вот что, ребята, — сказал он, наливаясь злостью. — Я дал себе зарок пройти через Перегон, и я его пройду насквозь. Если не хотите, счастливо оставаться, но меня прошу не беспокоить. Что касается тебя Волобуев. Ты знаешь, что такое ледокол?
Как ни странно, тот знал.
— Ты видел когда-нибудь ледокол, который боялся бы льда? Ты не видел никогда таких ледоколов, потому что таких ледоколов нет. В противном случае он должен называться как-то по иному. Считай, что перед тобой ледокол, а ты айсберг, и если ты сию же минуту не уберешься с моего пути, я перееду тебя пополам.
Так как гигант помедлил, он спокойно добавил:
— Это очень больно.
Он был гораздо меньше Волобуева, но в одночасье вдруг что-то изменилось в нем, проступила внезапно ничем не выдаваемая доселе мощь, так что сразу стало понятно, почему в смертельной схватке с оборотнями выжил именно он. Прозрение было столь очевидным, что гигант не выдержал, уступил, отшагнув в сторону.
Антон догнал его, слегка покоробив жирное брюхо металлическим прессом, пригладил ворот рубахи, так что на груди Волобуев потом обнаружил синяки и попросил:
— Не называй меня атаманом. Пожалуйста.
— Не буду, — гигант шумно сглотнул слюну.
