— Что ты имеешь в виду?
— Если бы счастье давало себя знать с такой же силой, как боль, — продолжил он.
— Да, вот именно.
— Как обстоят дела с сыном Бальдера? — спросил Бублански. — Его ведь зовут Августом?
— Трудно сказать, — ответила Соня. — Он сейчас у матери. Его обследовал психолог.
— А что у нас уже есть?
— К сожалению, пока немногое. Мы установили тип оружия. Пистолет «Ремингтон 1911 R1 Кэрри», вероятно, довольно недавно купленный. Мы будем продолжать проверку, но я почти уверена в том, что нам не удастся его отследить. У нас есть снимки с камер наблюдения, мы их анализируем, но, как ни вертим, лица мужчины не видим и не находим никаких отличительных признаков, никаких родимых пятен, ничего, кроме наручных часов, которые отрывочно просматриваются и выглядят дорогими. Одежда у парня черная. Бейсболка серая, без надписей. Йеркер говорит, что он двигается, как заправский наркоман. На одном из снимков он держит маленький черный ящик — вероятно, какой-то компьютер или GSM-подстанцию. По всей видимости, с его помощью он хакнул охранную сигнализацию.
— Это я уже слышал. А как можно хакнуть сигнализацию?
— Йеркер в этом тоже разбирался; это нелегко, особенно сигнализацию такого уровня, но возможно. Система была подключена к Сети и мобильной системе и постоянно посылала информацию в офис «Милтон секьюрити», расположенный возле Шлюза. Вполне возможно, что парень при помощи своего ящика записал какую-то частоту сигнализации и сумел хакнуть ее таким образом. Или же столкнулся с Бальдером на какой-нибудь прогулке и электронным образом похитил информацию с NFC профессора.
— С чего?
— С Near Field Communication[45], функции в мобильном телефоне Франса Бальдера, при помощи которой тот включал сигнализацию.
— Раньше, когда воры пользовались «фомкой», было проще, — заметил Бублански. — Никаких машин в окрестностях?
— Метрах в ста у обочины стоял припаркованный черный автомобиль, который периодически заводил мотор, но видела машину только пожилая дама по имени Биргитта Руус, а она не имеет представления, что это была за марка. Говорит, возможно, «Вольво». Или такая, как у ее сына. А у сына «БМВ».
— Тоскливо.
— Да, на поисковом фронте все выглядит довольно мрачно, — продолжила Соня Мудиг. — Преступники воспользовались ночью и бурей. Они могли беспрепятственно перемещаться по окрестностям, и за исключением показаний Микаэля Блумквиста, у нас есть только одно наблюдение. Им поделился тринадцатилетний Иван Греде, немного чудной худенький парень, в детстве болевший лейкемией, который полностью обставил свою комнату в японском стиле. Говорит не по годам рассудительно. Иван посреди ночи ходил в туалет и из окна ванной видел возле кромки воды здорового мужчину. Тот смотрел на залив и крестился кулаками. По словам Ивана, это выглядело одновременно агрессивно и религиозно.
— Не лучшая комбинация.
— Да, религия и насилие в «одном флаконе» обычно ничего хорошего не предвещают. Правда, Иван не уверен, осенял ли он себя крестом. Говорит, что это походило на крест с какой-то добавкой. Или, возможно, на военную присягу. Иван поначалу боялся, что мужчина зайдет в воду и покончит с собой. Во всей ситуации чувствовалась какая-то торжественность и агрессивность.
— Но самоубийство не состоялось.
— Нет. Мужчина побежал дальше, в сторону дома Бальдера. Он был с рюкзаком, в черной одежде, возможно, в камуфляжных брюках. Мощный и хорошо тренированный, он напомнил Ивану его старые игрушки — воинов ниндзя.
— Тоже звучит не больно хорошо.
— Совсем не хорошо, и, по-видимому, этот же мужчина стрелял в Микаэля Блумквиста.
— И Блумквист не видел его лица?
— Нет, он бросился на землю, когда мужчина обернулся и выстрелил. Кроме того, все произошло очень быстро. Но, по словам Блумквиста, мужчина, вероятно, прошел военную подготовку, что совпадает с наблюдениями Ивана Греде, и я могу только согласиться с ними. Быстрота и эффективность операции указывают на то же.
— А вам удалось понять, почему там оказался Блумквист?
— О, да. Если сегодняшней ночью что-то было сделано как следует, то это допрос Блумквиста. Можешь посмотреть сам, — Соня протянула ему распечатку. — Он общался с одним из бывших ассистентов Бальдера, который утверждает, что к профессору в компьютер вломились и похитили его технологию, и Блумквиста эта история заинтересовала. Он захотел связаться с Бальдером, но тот не объявлялся. Он обычно ни с кем не общался. Жил в последнее время изолированно и почти не вступал в контакт с внешним миром. Всеми покупками и делами занималась экономка, которую зовут… погоди-ка… Лотти Раск, фру Раск, которой, кстати, было строго приказано не говорить ни слова о том, что в доме присутствует сын. Я к этому сейчас вернусь. Но сегодня ночью что-то произошло. Подозреваю, что Бальдер волновался и хотел выплеснуть наружу нечто, его тяготившее. Не забудь, что ему как раз сообщили о серьезной угрозе. Кроме того, у него сработала сигнализация, и за домом наблюдали двое полицейских. Возможно, он предчувствовал, что его дни сочтены. Не знаю. Как бы то ни было, он посреди ночи позвонил Блумквисту и захотел что-то рассказать.
— В прежние времена в таких случаях вызывали священника.
— Теперь, похоже, звонят журналисту… Ну, все это чистейшей воды догадки. Нам известно только то, что Бальдер наговорил на автоответчик Блумквиста. О том, что именно он собирался рассказать, мы не имеем ни малейшего представления. Микаэль говорит, что тоже не знает, и я ему верю. Но в этом я, похоже, довольно одинока. Рикард Экстрём — кстати, невероятный зануда — убежден в том, что Блумквист утаивает информацию, которую намерен опубликовать у себя в журнале. Но мне трудно в это поверить. Всем известно, что Блумквист хитрый дьявол, но он не из тех, кто станет сознательно вредить полицейскому расследованию.
— Это точно.
— Проблема только в том, что Экстрём рвется в наступление, как идиот, и заявляет, что Блумквиста следует арестовать за ложные показания и неповиновение, и бог знает за что еще. Он шипит, что тот знает больше. Такое впечатление, что он будет действовать.
— Едва ли это приведет к чему-нибудь хорошему.
— Да, и учитывая мощь Блумквиста, думаю, нам лучше оставаться с ним друзьями.
— Предполагаю, нам придется его снова допросить.
— Согласна.
— А что Лассе Вестман?
— Его мы только что выслушали, и история не слишком вдохновляющая. Вестман побывал в ресторанах «КБ» и «Театергриллен», в баре при Опере и еще бог знает где и час за часом кричал и возмущался по поводу Бальдера и мальчика. Его приятели просто обалдели от этого. Чем больше Вестман пил и чем больше пускал денег на ветер, тем больше зацикливался.
