— Вы все еще здесь, пилот?
— Да, — неуверенно ответил я.
— Вы решили сопровождать меня? Благодарю, но я, кажется, об этом вас не просил. Впрочем… — Кор запнулся на слове, — минут десять, если хотите, можете провести со мной, я не возражаю. Сколько сейчас времени?
Я взглянул на часы:
— Скоро четырнадцать.
— Мне нужно точнее.
— Без десяти, — удивленно ответил я, вспоминая необыкновенную особенность Кора чувствовать время с точностью до минуты. По нему можно было проверять хронометры, и поэтому он никогда не носил с собой часов. Сейчас с ним что-то стряслось. Может быть, болезнь? Еще минуты две мы не разговаривали. Неожиданно Кор спросил:
— Скажите, пилот, неужели я такой тяжелый человек, с которым даже трудно обмолвиться словом? — В голосе его звучали несвойственные ему мягкие интонации.
— Нет… то есть да, мазор.
Кор усмехнулся:
— Мне нравится ваша особенность говорить в глаза то, что вы думаете. Это редкий дар. Хотелось бы знать, чего же вы тогда плететесь за мной по пятам. Шли бы себе на корабль и продолжали писать свой дневник. У вас это неплохо получается, я, признаться, с интересом прочел как-то все до последней страницы…
— Это же подло! Читать чужие записи…
— Не вижу в своем поведении ничего предосудительного. — Кор осмотрелся по сторонам. — Сколько времени?
— Четырнадцать часов пятнадцать минут, — машинально ответил я.
— Еще… впрочем, ладно… Вы же сочли возможным подслушать мой разговор с Эссой, хотя имели на это меньше права, чем я на знакомство с вашими воспоминаниями. Как руководитель экспедиции, я даже обязан был знать их.
Кор снова зашагал к линии горизонта, размеренно переставляя ноги. Я не нашел, что ему возразить. Действительно, если я так остро переживаю проникновение постороннего человека в мои личные дела, то почему же сам позволил себе вторгнуться в чужую жизнь? Все оправдывающие причины не имели никакой силы, мы всегда готовы обвинять других и выгораживать себя. К сожалению, чувство объективности слабее всего развито у человека.
— И всё же вы мне нравитесь, — продолжал между тем Кор, — вы добры, качество сравнительно редкое, глуповаты — это встречается значительно чаще, прямолинейны — последнее облегчает ведение дел с вами, а главное безвредны и свое ремесло знаете. Мне был известен и раньше весь этот ваш трюк с жеребьевкой на право участия в экспедиции. Конечно, я знал о нем. Но вы и Конд подходили мне, поэтому я на него не обратил внимания. Конда я, правда, опасался больше, он был человек решительный… Сколько уже на часах?
— Семнадцать минут, почему вы спрашиваете?
— Хочу знать, сколько мне осталось до конца.
— До конца? До какого конца? — И тут мне все стало вдруг ясно. — Вы совсем покинули корабль?.. Вы сами сделали это и идете туда?..
— Все мы идем туда, — усмехнулся Кор, — все идем сами и все непременно придем. Сколько сейчас?
— Двадцать минут, — проговорил я.
— Уже скоро. — Кор посмотрел по сторонам, как бы прощаясь с окружающим миром, сделал какой-то неуловимый, но, я твердо знаю, несвойственный ему жест и продолжал свой путь дальше.
— Послушайте меня, пилот, хотя я и знаю, вы не очень лестного обо мне мнения…
— Я…
— Не перебивайте, в конце концов, для меня всегда было безразлично, какого мнения обо мне люди, а сейчас тем более… впрочем, может быть, сейчас… — Он вдруг замолчал и шагов двадцать прошел, сосредоточенно глядя себе под ноги, словно боялся споткнуться и упасть на последнем отрезке жизненного пути. Я, подобно тени, шагал за ним следом, так же неотступно и так же беззвучно, как сопровождала меня моя собственная тень.
— Да, вот еще что, — снова раздался в наушниках его голос, — в моей кабине на столе вы найдете дальнейшие инструкции, но не входите туда, пока не справитесь с болезнью, это для вас лишний шанс уцелеть. На Церекс я обо всем сообщил, там знают, что я… что экспедиция осталась без руководителя. Корабль сюда вылетит через три дня, вы еще можете его дождаться, я верю в Дасара — он победит болезнь, если успеет… А теперь последнее, то, что я хотел вам сказать вначале. Я читал о вашей беседе с Мэрсом, чувствую, она произвела на вас впечатление. Возможно, вы встретитесь с ним снова, когда меня уже не будет, советую вам — не увлекайтесь, это беспочвенные бредни. Не воображайте, что я горячий сторонник существующего на Церексе уклада, просто я отлично знаю, как силен, как великолепно отрегулирован весь этот механизм человеческих взаимоотношений, насколько он устойчив и какими мощными средствами поддерживается. Бороться с ним бессмысленно. Те, кто стремится здесь что-то изменить, несмотря на кажущуюся красоту их порывов, опасны людям. Они не принесут счастья человечеству, как наивно воображают сами, но убьют каждого, кто свяжет с ними свою судьбу. Запомните, пилот! Они опасны для всех, против кого борются, и для тех, за кого они ведут борьбу… Сколько там времени, Антор?
— Двадцать пять минут.
— Оставьте меня, я хочу умереть один.
Я остановился перед Кором, но он обошел меня, словно камень, и быстрыми шагами стал удаляться.
— Прощайте, мазор литам Кор…
В наушниках было тихо, видимо, Кор выключил радио. Он, не оборачиваясь, шел все дальше и дальше. Когда фигура его скрылась за скалой, я отошел в сторону и поднялся на возвышенность, чтобы видеть его. Он все еще шел, единственный сгусток живой материи среди ее мертвого нагромождения. И вдруг Кор остановился и упал, упал и больше не двигался. Я было устремился к нему, но сразу же замедлил шаг. В моей помощи Кор никогда не нуждался, а теперь тем более.
* * *
Я болен. Произошло то, чего я ожидал и чего больше всего опасался. Первое недомогание я почувствовал вчера, когда вернулся на корабль после того, как последний раз видел Кора. У меня чуть заметно ломило суставы ног, но сразу я не обратил на это внимания. После долгой ходьбы и лазанья по горам неудивительно, что болят ноги. Я сел писать этот дневник, а потом отправился спать. Во сне меня мучали кошмары. Кто-то бил меня, Юрингу, нас вместе сбросили с вершины горы, на которой я побывал вчера, и мы долго, бесконечно долго летели в глубочайшую пропасть. На дне ее копошились ужасные монстры Арбинады…
Я проснулся совершенно разбитым. Ломило все тело, и суставы скрипели, словно ржавые шарниры забытой людьми машины. Боли не были сильными, и не они мешали, а ощущение трущихся костей в коленях, локтях, пальцах, позвонках пугало и сковывало движения. Я заставил себя подняться, без всякого желания проглотил завтрак, попробовал соединиться с Дасаром, но не нашел его. До меня все еще не доходило, что я заболел, заболел той болезнью, которая не щадит. Я пошел в лабораторию, как привык ходить туда ежедневно, зная, что там всегда найдется работа, даже если биолога нет на месте.
