«Это» оказалось пухлой тетрадью с карандашными записями.
– Точно, – удивился Федор. – Надо переснять. Откуда это? Не помню, чтобы у него была с собой тетрадь. Никогда ничего такого не носил. Так, я займусь, а вы пока посмотрите вокруг, вдруг что интересное будет!
Так и пролетели полтора часа. Из здания, по словам Федора, выходить нельзя. Николаев выпустил Кошку на волю, запоздало подумав, что, если поскачет на выход, может и не догнать ее. Но Кошка лишь раз выглянула в коридор, и занялась «инвентаризацией» – обходила зал, терлась о вещи и заглядывала повсюду.
– Жаль, тут предметы не работают, – вздохнула Мария. – Дядя Гоша в два счета бы увидел двенадцатого в шарике. Черт, вот ведь невезуха! Во второй раз уже.
– Получится в третий, – уверенно сказала Дарья и взяла Марию за руку. – Или в четвертый. Маша! Не плачь, пожалуйста! Ну подождем еще, мы уже столько ждали! Подумаешь!
– Да, – согласилась Мария и улыбнулась, вытирая слезы. – Подождем. Конечно, подождем.
Странно, но никто, кроме Марии, не расстроился всерьез тому, что двенадцатый не успел подойти. Или не подал виду. Кошка, как и в предыдущий раз, запрыгнула Николаеву на плечо, да там и осталась.
– До встречи! – Федор улыбнулся остальным, собравшимся в центре, в черном круге. – Мы сюда еще вернемся, когда нас будет двенадцать. Я уверен. Закройте глаза!
* * *
– Маша, – Дарья осторожно потрясла ее за плечи. – Все в порядке! Да?
Они все сидели рядом с ней, и снова – в хвойном лесу. Кошка ходила кругами, громко мурлыча и задрав хвост.
Дарья успела уже переодеться, и снова, с не меньшим восторгом, убедиться, что рюкзак снова при ней, и все, что в нем было, сохранилось. А Мария так и сидела, в черном плаще и черной же повязке на лбу, и ни на что не реагировала.
Мария отняла ладони от лица.
– Все, – кивнула она. – Почти, – и указала влево. Там часть дерева была стесана, закрашена синим, а поверх выведено жирное красное число тридцать шесть.
– Жаль, – кивнула Дарья. – Ну и что? Такое уже было. Дядя Сережа!
Николаев помог Марии подняться, а потом Дарья, чуть не силой, заставила ее переодеться.
– Это Новосибирск, – сообщил Николаев через три минуты. – Нам бы до вечера из леса выйти, нас глубоко в лес занесло.
Но выйти до вечера не получилось.
К вечеру Мария немного повеселела, и стала почти прежней. Идти по лесу было нелегко, часто делали привалы. Ночевать пришлось у костра – палатку взять не догадались, да и не влезла бы, наверное. Правда, у Николаева в портфеле было теперь еще восемь «сумок на лямках», самых больших из тех, что поместились помимо других важных вещей. И еще несколько было у Дарьи с Марией. Посмотрим, сказала Дарья, вдруг они тоже будут потом переноситься и переносить все, что внутри!
Ночевали они у костра, спали по очереди. Хорошо, что июль, подумал Николаев. И хорошо, что взяли с собой аптечку, минимум еды. Но больше всего, конечно, помогли те самые конфеты из кулька. Очень вовремя их тогда положили Дарье в карман.
В город прибыли на этот раз последними, но, когда подошли к почтамту, где на этот раз не было ларька часовщика, Мария окончательно вернулась в прежнее, жизнерадостное, состояние.
Выяснилось, что, как и в прошлый раз, никто пока не знает, какой будет конец света.
И жизнь продолжилась.
– Звонил Бартоломью, – Федор появился в «учебном центре», где Дарья помогала всем желающим осваивать работу на компьютерах. Центром стала специально снятая квартира. – Теперь и у них есть мобильная связь. Сегодня вечером будем проверять видеосвязь и передачу файлов. Если получится – значит, выбрались из прошлого. Маша, что случилось?
– Ничего, – Мария помотала головой – словно проснулась – и посмотрела Федору в глаза. – Что-то мозги устали уже, пойду отдохну.
– Она стала быстро уставать, – Дарья отвела Федора к окну – так, видимо, чтобы из кухни, куда ушла Мария, не было слышно. – Как подменили. Я предложила ей сходить в больницу, если заболела, а она как не слышит. И дядя Сережа говорит – мрачная стала. Раньше она мне все рассказывала, если что случилось – а сейчас как воды в рот набрала. Извини, что рассказываю! Я уже беспокоюсь за нее!
Шла вторая неделя после сброса. И действительно, визит в «круглое здание» всех воодушевил. пусть даже не получилось встретиться с двенадцатым, стало ясно – отсюда можно уйти: все, что Федор рассказывал, правда. Ну и записки – в зале было столько всего, оставленного ушедшими, что изучать и изучать! А двенадцатый... Аввакум говорит, он пять раз пытался состыковаться с той командой, с которой потом ушел. Не получалось! Вроде и конец света, где нужно, пережидал, а все равно не получалось. Подумаешь, два раза не встретились. Самое главное, что ясно: он или она здесь, а значит – встретимся. Да? Но Марию этот аргумент отчего-то не радовал.
Мария появилась в ее комнате тем же вечером, и была совсем другой – довольной. Вот это перемена! Дарья не расспрашивала Марию о ее отношениях с Николаевым – и наоборот. Мария так сказала: есть вещи, которые только тебя и меня касаются, Даша, верно? Я вот кое-что могу только тебе сказать. Вот так вот я устроена. Ни ему, никому больше, только тебе – только ты меня можешь правильно понять. И с ним то же самое, хорошо? Есть вещи, которые только его и меня касаются. Без обид, да?
Конечно, без обид. Мария никогда не сплетничала. Если уж обещала чего – то не говорить, не говорила. Ну, почти никогда, со всеми ведь такое случается, сболтнешь без злого умысла.
– Даша, – Мария прикрыла дверь за собой. – Идем куда-нибудь, а? Если ты не сильно устала. Отдохнуть хочу.
Дарья и скрывать не стала, что в восторге от такой идеи. После того, как Мария молчаливо отказывалась от их «тусовок» все предыдущие дни.
* * *
Мария чуть было не попросила сигарету, но наткнулась на взгляд Дарьи и передумала. В итоге заказала «простой еды для хищников», как сама ее называла, и устроилась с Дарьей в самом дальнем и неприметном уголке. Поговорили с Дарьей ни о чем – а об этом можно говорить беспрестанно – и стало еще немного легче.
– В общем, – Мария посмотрела в окно, постучала пальцами о стол. – В общем, меня снова дрессируют, я поняла. Ну, кто здесь главный, не знаю. Раньше сны показывали аппетитные, чтобы, значит, плохого никому не желала, теперь от другой дури отучают. И вроде бы дошло, наконец, от какой.
Дарья положила свою ладонь поверх ее.
– Вот, – Мария достала из кармана пластиковой пакетик с полоской бумаги внутри. – Не знаю, зачем оставила. Сейчас выброшу.
– Это...
– Да, – Мария отпила из своего бокала. – Я была на втором месяце. Думала, останется. Человек все-таки, пусть и маленький. Но, – она криво усмехнулась, – отменили, как видишь. Все в исходное состояние.
