Садясь в койке, Кэнби включил связь с Наргейт, которая дежурила в их временном центре управления возле пристаней.
— Ничего хорошего, — доложила Наргейт, — но и ничего плохого. Высота облачности около тысячи футов, северный ветер двадцать восемь узлов, временами дождь, волнение от трех до четырех футов.
Кэнби пожал плечами.
— Могло быть и хуже, — заметил он.
Лучше уж так, лишь бы снова не откладывать полет. Кэнби хотелось вернуться в космос почти так же, как хотелось еще раз побыть с Синтией Тенниел. Всю последнюю неделю легионеры работали едва ли не по двадцать четыре часа в сутки, зато наконец довели до ума «Смерть» — во всяком случае, так считала Лейла Петерсон. Наземные команды успели закончить работу как раз до темноты. Первые испытания назначили на раннее утро. Кэнби улегся в постель почти сразу же после поспешного ужина в столовой и проспал ночь как убитый.
С трудом облачаясь в боевой скафандр — после вывода из строя на десять лет с кораблем могло случиться все что угодно, — Кэнби ненадолго задержался в переполненной столовой, чтобы проглотить чашку кофе, а затем под дождем поспешил к пристаням, хотя в запасе оставался еще целый час Особый пряный запах бухты услаждал обоняние Кэнби. Судя по собравшейся на пристани толпе, он пришел последним.
— Ну, как он сегодня? — спросил Кэнби у Петерсон, ожидавшей возле посадочного люка.
— Неплохо, — ответила она, поднимая залитый дождем щиток боевого скафандра. — Есть кое-какие проблемы, но не настолько важные, чтобы сейчас ими заниматься. Я бы полетела.
— Лучшей рекомендации просто не придумаешь, — заметил Кэнби, глядя на мокрый корабль, подвешенный над водой на подъемных стропах. — Но сегодня мы проводим только высокоскоростные рулевые испытания. Хорошо?
— Рулевые испытания… и все?
— Послушай, Лейла…
— Да он готов к полетам, Гордо!
— Он, может, и готов, а вот я — нет. Понятно?
— Такое для всех разочарование, Гордо.
— Это для кого же? — спросил Кэнби. Петерсон пожала плечами.
— Ну, хотя бы для них, — сказала она, ткнув пальцем поверх его плеча.
Кэнби посмотрел на док, где под зонтами, казалось, выстроился весь Легион.
Капитан поднял глаза к небу.
— Чуде-есно, — простонал он.
— Да, я знаю, — бросила Петерсон.
— Но мы все равно проведем только высокоскоростные рулевые испытания. Понятно? — нахмурился Кэнби.
— Есть, командир!
— Я тебе дам — командир, — с улыбкой проворчал Кэнби и полез в люк.
Внутри «Смерти» снова запахло «живым» кораблем — нагретыми логическими узлами, маслом, герметиком, кофе и промокшими людьми. Для Кэнби это был лучший запах во всей вселенной.
— Кого еще нет? — спросил он.
— Все здесь, — ответила Петерсон, вытирая ботинки. — Ждали только тебя.
— Хорошо, хорошо, — буркнул Кэнби, тоже тщательно вытирая обувь.
На половине крутой лестницы в рубку он взглянул на часы — до запланированных испытаний оставался еще почти час. То, как все работали, не жалея себя и недосыпая, показывало настоящую преданность делу.
— Ребята здорово волнуются. — Петерсон локтем пихнула капитана в бок.
— Знаю, — ответил Кэнби, вылезая на палубу рубки.
— Значит, полетим?
— Обещания тут неуместны, Лейла! — сказал он, проходя вперед и приветствуя летный экипаж. — Когда корабль будет готов — по моему мнению, тогда и полетим, не раньше.
Оба заняли свои места. Кэнби обернулся и посмотрел Петерсон в глаза.
— Тебе все ясно?
— Извини, Гордо, — проговорила Лейла. Изучая бегущие по экранам дисплеев потоки информации, Кэнби покачал головой.
— Хорошо, — произнес он, не отрывая глаз от консоли. — Пожалуй, у меня еще меньше терпения, чем у остальных. Но, помимо этого, я принимаю решения, которые могут погубить нас всех. Поэтому…
Пожав плечами, Кэнби повернулся к Чангу О'Коннору:
— Раз все на месте, давайте перейдем к проверке. Следующие полчаса экипаж выполнял уже изрядно надоевшую предполетную проверку систем, а затем медленно перешел к инженерной отладке. Наконец Кэнби поднял голову, бросил взгляд на покрытые дождевыми каплями гиперэкраны и еще раз обернулся к Петерсон.
— Похоже, мы готовы сойти на воду, Лейла. Вели такелажникам опустить нас.
— Есть, командир, — ответила Петерсон и обратилась к изображению Джефа Эдмонсона, начальника причала.
Наконец огромный стропильный шпиндель наверху начал поворачиваться, а корабль — приближаться к воде. С другой стороны стояли с длинными швартовыми, обернутыми вокруг кнехтов, такелажники, готовые натянуть провисший трос, когда корабль окажется на воде.
Кэнби уже начал проверку.
— Альтиметры? — спросил он.
— Установлены и перепроверены, — ответил О'Коннор так, словно подготовил ответ еще год назад.
— Данные по G-волне?
— Девяносто один и восемьсот.
— Дефекты отбора напряжения?
— Девяносто два, тридцать восемь и один — пятьдесят один, — доложил О'Коннор.
— Стартовое давление?
— Девяносто один пятьдесят. Подгенераторы включены и стабильны.
Кэнби снова посмотрел в гиперэкраны. Теперь такелажники находились всего в нескольких футах внизу. Корабль был почти на плаву.
— Гравитационный тормоз?
— Установлен.
— Гиперкоммуникация?
— Подключена.
— Мы на плаву, — доложила Петерсон. Снаружи ослабли стропильные тросы, такелажники крепили концы к берегу.
— Осмотри повнимательнее швартовочные купола.
— Готов, командир? — спросил О'Коннор. Кэнби посмотрел на носовую часть. Дождь прекратился, но Чесапик по-прежнему покрывали пенистые гребни волн.
— Включить правый борт, — приказал Кэнби.
— Есть включить правый борт.
Вскоре оба больших гравитонных двигателя загрохотали вхолостую, подтверждая, что последние несколько недель их не зря окружали заботой и вниманием. Кэнби проверил оба пирса, на которых стояли такелажники, готовые взяться за тросы. С улыбкой он решил, что все действуют вполне профессионально. За кратчайший промежуток времени Легион прошел долгий путь — отличное доказательство того, как сильно эти забытые всеми воины хотели нет, жаждали — изменить свою жизнь.
Кэнби включил переговорное устройство.
— Запечатать защитные переборки и люки, — дал он команду по всему кораблю.
— Есть запечатать защитные переборки и люки Один за другим красные индикаторы на дисплее герметичности превратились в зеленые, пока не остался красным лишь один — возле «ГЛАВНОГО ЛЮКА». Затем этот индикатор тоже позеленел. Корабль был загерметизирован.
