— Хм, — мысленно сказал я себе. — А жизнь после смерти вовсе не миф?
Что-то лежало у меня на лице, стесняя дыхание. Я поднял неимоверно тяжелую руку и откинул это что-то. Одеяло! Сразу стало видно спальню. Я лежал под одеялом абсолютно голый. Протянул руку к столику, нашел часы. Семь часов. Я зачем-то пощупал пульс на запястье. Пульса не было! «Батюшки, — подумал я. — Этого только не хватало!» Пульса не было и на шее! Ну вот, допрыгался. А сердце-то хоть стучит? Сердце стучало. Слава богу! Теперь и пульс нашелся, и на руке, и на шее. Живой, кажется. Это уже что-то.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал я и не услышал своего голоса. — Войдите! — повторил я хрипло.
Вошла та самая девушка, только одетая в темно-зеленое платье почти до пола.
— Здравствуйте, — сказал я как можно язвительнее.
— Угу. — отозвалась барышня, без приглашения присаживаясь на край кровати. — Почему вы спите? Я подумал и сказал:
— Хочу.
Барышня кивнула с таким видом, что будто она так и думала.
— Меня зовут Яора, — сказала она после долгого молчания.
— Владимир, — ответил я. Подумал и добавил:
— Очень приятно.
— Бросьте, — поморщилась Яора. — И совсем вам не приятно.
— Это почему же? — осторожно поинтересовался я.
— Мне бы было неприятно, если бы я спала, а вы влезли ко мне в спальню.
— Так почему же вы влезли?
— Ага, значит, вам все-таки неприятно? — она капризно надула губки, потом звонко рассмеялась. Мы снова помолчали. Я с интересом разглядывал ее и ждал продолжения.
— Ладно, я пойду? — неуверенно спросила она.
— А… Э… Как вас там… Яора… А зачем же вы приходили?
— Как зачем? Познакомиться. Вот. Познакомились, — в голосе ее слышалась глубокая тоска, — Я пойду…
— Подождите! Подождите! Я сейчас оденусь, вы только отвернитесь.
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем отворачиваться?
— Ну… Как же? Я, так сказать, голый…
— Да? Голый… Понятно. А отворачиваться все-таки зачем?
— Я стесняюсь…
— Ааа… Простите. Да, конечно, я отвернусь.
Я быстро оделся, сел рядом с ней и вдруг понял, что решительно не знаю, что ей сказать. Она, похоже, тоже не знала.
— Эээ… А что вы делаете в этом замке? — наконец спросил я.
— Понятия не имею, — тоскливо отозвалась она. — А вы?
— Хм, я тоже не имею. Работаю.
— Вот и я. Работаю.
— Давно?
— Не помню, — с нажимом сказала она. — Давно. Может быть. А вы?
— А я только что приехал.
— А я все хочу уехать… Только никак не могу.
— Почему?
— Если бы знать…
Неожиданно для самого себя я обнял ее за талию. Она не вздрогнула, не напряглась, сидела равнодушно, уставившись в одну точку. Я опустил руку. Это все равно, что обнимать манекен.
— Почему вы убрали руку?
Я пожал плечами. Как она не понимает?
Она взяла мою руку и положила себе на талию. «Мужчина есть мужчина, — подумал я. — Его и манекен возбудить может». Я притянул ее к себе. Через минуту я забыл о манекенах. Она целовалась потрясающе! Платье сползло с нее как бы само, а я пожалел, что совсем недавно оделся…
Потом я вдруг почувствовал страшную усталость. Долгий переезд на поезде, потом на такси, потом дурацкий сон про собственное убийство, потом эта необыкновенная девушка… Словом, я уснул.
Когда я проснулся, Яоры рядом не было. Я нашел часы. Восемь часов. Я вспомнил об ужине. Кажется, дворецкий говорил, что ужин будет в восемь часов. Когда это было? Сегодня? Вчера? Позавчера? Да и было ли вообще?
Я оделся, привел себя в порядок и вышел в коридор. Никого. И где, интересно, тут столовая?
— Я провожу вас, сэр, — неожиданно сказал кто-то за спиной.
— Вы меня напугали! — выдохнул я.
— Извините. Следуйте за мной. — Дворецкий обогнал меня, неторопливо пошел по коридору.
Огромная столовая на первом этаже. Невероятных размеров камин. Тяжелый дубовый стол, точь-в-точь такой, к какому меня привязывали во время мессы. Стулья с высокими спинками. Столовое серебро. На одном конце стола сидели четверо: Яора и трое мужчин. Мужчин я узнал, несмотря на то, что раньше я видел их в масках — это были двое моих провожатых и тот, который меня убивал.
Я склонился в ироническом поклоне.
— Здравствуйте, господа.
На меня посмотрели, кивнули. Я отодвинул стул, сел, принялся за еду. Покончив с салатом, промокнул губы салфеткой и сказал:
— Ну-с, никто не хочет познакомиться?
За спиной у меня бесшумно возник дворецкий:
— С вашего позволения я представлю вам гостей. Госпожа Мария (это про Яору-то!). Господин Валентин (тот, который вонзал в меня нож). Господин Александр (это один из конвоиров). Господин Павел. Господа, позвольте представить вам господина Владимира.
Мы церемонно раскланялись.
— Значит, все вы гости, — сказал я. — А где же хозяева?
Мне никто не ответил. Не слишком словоохотливые собеседники. Я посмотрел на Я ору — Марию. Та ничем не показала, что знает меня больше, чем просто по имени.
Бесшумные слуги подали новое блюдо. Сдается мне, это были устрицы в вине. Вот чего никогда не ел, так это устриц. В вине. Без вина, впрочем, тоже. Куча всяких вилок возле тарелки. Какой из них пользоваться? Издержки совкового воспитания. Господа за столом довольно ловко управлялись с устрицами, и скоро и я научился этому искусству, подражая им. Честно говоря, устрицы мне не очень понравились. Могли быть и лучше.
Молчание за столом меня угнетало, и я сделал вторую попытку завязать разговор:
— Может быть, господа все же соизволят сказать мне, где хозяева этого дома?
Господа не соизволили. Я отодвинул вазочку с мороженым и сказал:
— Дорогие друзья, вы совершенные невежи! Поверьте, я никогда еще не встречал столь плохо воспитанных людей. Да полноте, господа ли вы? Вы, скорее всего — товарищи. Дворецкий!
— Да, сэр?
— Впредь подавайте еду мне в комнату. Я не желаю делить трапезу с этими людьми.
— Слушаю, сэр.
Я встал и окинул взглядом стол. Моя речь не произвела никакого впечатления. То есть, решительно никакого, словно все, что я только что сказал, я сказал самому себе, мысленно. Я невежливо хмыкнул и отправился к себе, недовольный собой. Я вел себя по-дурацки. Не следовало этого говорить, совсем не следовало.
Я скинул пиджак, подошел к зеркалу и стал себя разглядывать. Занимался этим я довольно долго, корчил рожи, отражение послушно корчило рожи в ответ. Потом вдруг появилось такое чувство, что что-то здесь не так. Долго я не мог понять, в чем дело, даже отходил от зеркала, бродил по комнате, благо размеры ее позволяли бродить по ней, не слишком утруждая себя поворотами. Потом вдруг понял, что именно было не так — зеркало. Всегда вроде бы оно было мутноватым, тусклым, а сейчас стекла не было видно, словно оно стало таким чистым, что почти исчезло. Или не почти? Я протянул руку, коснулся стекла и поразился — оно оказалось теплым. Словно я прикоснулся не к стеклу, а к руке другого человека. И тут произошло невероятное — изображение начало отставать от меня! Сначала совсем чуть-чуть, потом все больше и больше. Наконец оно сухо сплюнуло в сторону и сказало:
