Зато теперь вся команда перебралась наверх, в каюты.
Хотя дорога на остров и ухудшилась, потому что на льду появилось много пресноводных луж, все же охотники и часовые регулярно посещали остров.
Как-то Эльгар встретился здесь один на один с Ларсеном. Шкипер не напал на охотника, не стал стрелять в него. Он помахал платком, который заменил ему белый флаг, хотя был такого же черного цвета, как и та тряпка, которую Ларсен вывесил вместо советского флага. Шкипер крикнул, что хочет поговорить.
- Брось ружье! - ответил Эльгар.
Ларсен бросил ружье на снег. То же самое сделал и охотник. Они сошлись безоружными. Ларсен протянул Эльгару руку, но тот не принял ее.
- Олаунсен, - сказал шкипер, - ты предал меня.
- Я не хотел становиться пиратом и платить черной неблагодарностью тем, кто спас мне жизнь.
- Ты забыл о блестящих перспективах, которые открылись бы перед нами, если бы мы захватили пароход. Ты, Карсен и Бентсен предали меня, Ландруппа и тайну золота.
Эльгар усмехнулся. По-видимому, Ларсен до сих пор не знал, что представляла собой его "золотая руда".
- У русских я научился одной пословице, - сказал охотник. - Они говорят: "Не все то золото, что блестит". То, что нашли вы с Ландруппом, не золото. Ландрупп об этом уже знает.
Эльгар рассказал о пиритах все, что слышал от Запары.
- Как же тебе живется, шкипер?
Не отвечая на вопрос, Ларсен спросил:
- Скажи, там, наверное, думают, что это я ранил одного из советских моряков?
Эльгар нахмурился и резко ответил:
- А ты имеешь нахальство отрицать это?
- Я защищался.
- И поэтому вторично выстрелил в лежачего?
Шкипер снова помолчал.
- Он жив?
- Почему ты так думаешь? - заинтересовался Эльгар.
- Потому что я нигде не видел могилы.
- Да, он выздоровел и пользуется большой симпатией и любовью всех норвежцев. Это юнга.
- Скажи, как они думают выбраться отсюда?
- Одному из советских моряков удалось установить радиосвязь, и в конце лета сюда придет ледокол.
- Ледокол? Сюда?
Эльгар подтвердил свои слова кивком головы.
- А скажи, пожалуйста, что со мною сделают, если я явлюсь на пароход?
- Я думаю - они поступят по закону.
- Расстреляют?
- Нет, отдадут под суд.
- Слушай, - сказал Ларсен, - поговори с Каром. Скажи, что я уступаю ему все права на остров, золото и нефть. Ведь я первый их открыл и поэтому имею на них право. Кроме того, я уплачу ему десять тысяч крон, если он возьмет меня на свой пароход и высадит в первом же населенном пункте, не уведомляя власти о моих поступках.
- Наверное, из этого ничего не выйдет, - задумчиво сказал Эльгар. Капитан Кар считает остров советской территорией, а по их закону все полезные ископаемые, кем бы они ни были найдены, принадлежат государству. Твои же кроны вряд ли его заинтересуют.
- У меня в банке в Осло есть двадцать пять тысяч, я отдам их Кару. Если он согласен, пусть поднимет над этим холмом белый флаг.
- Хорошо, я передам. Это солидная сумма, - согласился Эльгар. Прощай, мне нужно идти.
Гарпунер повернулся, но не успел сделать и двух шагов, как Ларсен снова его окликнул.
- Что такое? - спросил Эльгар.
Ларсен вынул из кармана револьвер.
- Видишь, - сказал он, - я вооружен.
- Ну, и что же? - спросил Эльгар.
- Я не делаю тебе никакого вреда, - объяснил шкипер и спрятал револьвер в карман.
Гарпунер рассмеялся и сказал:
- А кто бы передал твои слова капитану Кару, если бы ты меня застрелил? - Он подошел к своему ружью, поднял его и, не оборачиваясь, пошел своей дорогой.
Услышав о двадцати пяти тысячах крон, Кар поднял брови и заметил с упреком:
- Вы должны были сказать ему, что советские моряки не продаются ни за какие деньги и не потакают преступникам.
- О! Гуд! - радостно воскликнул норвежец.
Г л а в а ХIII
Приблизительно в километре от парохода виднелось свободное от льда море. Если бы "Лахтак" был там, Кар мог бы приказать развести пары и пустить в ход машину. Но ледяные тиски у острова не выпускали пароход. В кормовом трюме лежало сто килограммов аммонала и тридцать килограммов динамита. На них и возлагал надежды Кар, когда думал вывести "Лахтак" на чистую воду.
Он выжидал тот момент, когда край льда ближе всего подойдет к пароходу. В середине июня этот момент, по его мнению, наступил. Узнав о планах Кара, Бентсен предложил свои услуги в качестве подрывника. Плавая у берегов Гренландии и Шпицбергена, он уже не раз освобождал из ледяного плена шхуны и пароходы с помощью пороха и динамита. Правда, с аммоналом он еще не работал, но знал, что это вещество действует во льду лучше динамита.
В четырехстах метрах от парохода решили заложить первый фугас. Соблюдая шестидесятиметровые интервалы, заложили еще шесть фугасов. Два, ближайшие к воде, сделали из динамита, а остальные - из аммонала. Толщина льда была от двух до трех метров, увеличиваясь по направлению к пароходу. Для фугасов из аммонала пробивали дыры в полтора метра глубиной, клали туда пятикилограммовый заряд и заливали водой. Для динамита пробивали лед насквозь и спускали под лед заряды весом в двенадцать килограммов.
Пробивать дырки было нелегко. Приходилось не только бить ломами и пешнями, но и сжигать патроны с взрывчатыми веществами. Пока изготовили шесть фугасов, прошло несколько дней. Бентсен провел электрические запалы от фугасов к пароходу. С помощью Торбы он присоединил провода к аккумуляторной батарее с таким расчетом, чтобы фугасы взрывались один за другим с интервалом примерно в полсекунды. Первыми должны были взорваться динамитные фугасы, а потом аммоналовые.
Когда вся подготовительная работа была закончена. Бентсен отослал на пароход всех своих помощников. Он проверил в последний раз фугасы, запалы и провода и тоже возвратился на "Лахтак". Это были минуты напряженного ожидания. Успех или неуспех взрывов должен был определить, скоро ли моряки вернутся домой. Опасались также, чтобы взрывы не повредили пароход. Четыреста метров гарантировали полную безопасность, и все же нужно быть осторожными.
Кар приказал всем спрятаться в помещения. Он боялся, чтобы обломки льда, залетев на пароход, не ударили кого-нибудь.
В каюте радиста Степа под наблюдением Бентсена включил ток. В то же мгновение грохнул первый взрыв, поднявший вдали, на самом краю ледяного поля, столб воды и обломков льда. Почти одновременно рядом поднялся второй точно такой же столб, а за ним третий, четвертый, пятый, шестой. Четыре секунды гремела канонада. После шестого взрыва палуба содрогнулась, и в каютах зазвенела посуда. Град мелких обломков льда посыпался на палубу и на пароходные надстройки.
Сразу же после этого двери кают открылись, и оттуда высунулись головы моряков, с нетерпением и любопытством ожидавших удара пароходного колокола, который должен был сигнализировать об окончании взрывов.
