Прибывшие с острова были настолько взволнованы, что сначала не могли вымолвить ни слова. Моряки обнимались и целовались. Друзья, которые уже не надеялись больше встретиться, стояли рядом на палубе своего парохода.
Кар бегом спустился с мостика и поцеловался с капитаном Гагиным и со всеми товарищами. Никогда еще команда не видела своего старшего штурмана в таком настроении. Он закричал "ура". Все подхватили. Норвежцы, которые до сих пор молчали, тоже закричали.
Но все это нельзя было сравнить с тем, что произошло, когда невольные робинзоны увидели Вершомета, который выскочил на палубу с ружьем в руках и начал стрелять. Ведь охотник был десятым на шлюпке, опрокинутой волнами. Девять человек, доплывших до берега, решили, что он утонул.
Островитяне молча смотрели на Вершомета. Им казалось, что все это происходит во сне.
Наконец капитан Гагин повернулся к своим товарищам и спросил:
- Кто же был десятым на шлюпке?
- Я, я, капитан! - прогремел Вершомет, расставляя руки для объятий.
- Позвольте же мне спросить, - сказал Кар, - кто в нашей команде был двадцать девятым и тридцатым? - И он посмотрел на двух людей, с которыми успел уже обняться и поцеловаться, но которых бесспорно видел впервые.
- Летчик Бариль, - отрекомендовался один из них.
- Бортмеханик Зеленец, - сказал второй.
Радист послал "молнией" радостное сообщение в Архангельск.
Штурман Кар прошел с Гагиным в капитанскую каюту. Там он рассказал о приключениях "Лахтака".
Потом штурман слушал рассказ капитана.
После того как шторм опрокинул шлюпку, все они ухватились за нее. Их полуживыми выбросило на берег. Вместе с теми, кто остался на острове, они провели первые дни в надежде, что "Лахтак" спасется от шторма и вернется за ними. Но вскоре остров окружили льды, и эта надежда пропала.
Пришлось устраиваться на зиму. Из камня, мха и шкур построили жилье. Заготовили мясо. Охотились осторожно, сберегая патроны. Последние патроны выпустили в воздух, когда увидели "Лахтака". Поздней осенью над островом неожиданно появился самолет. Был туман и ветер. Летчик повел самолет на посадку, но, когда машина приземлялась, произошла авария. Летчик и бортмеханик рассказали им об исчезновении "Лахтака" и про "Белуху", которая пошла на розыски парохода и его экипажа. На самолете был запас патронов, кое-что из одежды, консервы, шоколад и немного бензина. Все это очень пригодилось робинзонам. Вместе с летчиками они упорно боролись за жизнь, приспосабливаясь к суровой арктической природе. Благодаря своей энергии все остались живы и здоровы.
Когда Гагин кончил, штурман Кар сказал:
- Капитан, я временно взял на себя командование судном. В связи с отсутствием многих членов команды пришлось сделать ряд перемещений и пополнить экипаж норвежскими моряками со шхуны "Исб?рн". Теперь вы вернулись, и...
- Дорогой Кар, - перебил штурмана капитан Гагин, - вы, собственно говоря, должны были бы продолжать командовать "Лахтаком", а меня отвезти на берег и сдать судебным властям вместе со шкипером Ларсеном.
- Ну, капитан, что за выдумки! Вы имели полнейшее право оставить пароход, чтобы посетить остров. Море же было абсолютно спокойно. Кроме того, мы все уверены, что благодаря вашей энергии те, кто остался на острове, смогли пережить там суровую полярную зиму. Старший штурман слушает вас, капитан!
"Лахтак" покинул остров Уединения, взяв курс в устье Енисея, на остров Диксон.
* * *
Через три недели "Лахтак" возвратился в Архангельск. А через полтора месяца двинулся в обратный путь и ледокол "Хатанга", построивший на острове Лунной Ночи научно-исследовательскую станцию.
Капитан Гагин получил назначение на другой пароход. Вместе с ним туда перешел механик Торба. Кар был назначен капитаном "Лахтака". Степа поступил в морской техникум. Павлюк пошел учиться на курсы машинистов и одновременно продолжал изучать радиодело. Запара обрабатывал материалы своих научных исследований, готовясь на следующий год выехать на остров Лунной Ночи. Вершомет выехал охотиться на Землю Франца-Иосифа.
Все другие моряки остались на "Лахтаке". Кроме того, на "Лахтаке" остались штурман Бентсен и матрос Эрик Олаунсен. Другие норвежцы возвратились на родину. Ларсен и Ландрупп сели на скамью подсудимых.
Шли годы. Иногда в Архангельском порту встречались два старых капитана: Иван Федорович Шеболдаев и Федор Иванович Мамуев.
- Припоминаете, - говорил Федор Иванович, - как я говорил, что "Лахтак" не могло отнести на север вдоль берега Новой Земли?
- А припоминаете, - отвечал Иван Федорович, - как я говорил, что "Лахтак" не могло отнести на юг вдоль берега Новой Земли?
