Глядя как Гапа строит «этого козла» — Меньшака, я понял, что я наделал: я перешёл к следующему этапу своего выживания в «Святой Руси», к фазе структурирования иерархической системы управления.
Всё больше люди, непосредственно делающие дело, выбывали из круга моего постоянного внимания, из-под прямого присмотра и контроля. Исполнители и делатели в моём повседневном общении всё более заменялись управителями и надзирателями. На смену двухзвенной системы: раб-хозяин — приходила четырёхзвенная: работник-мастер-начальник-владетель.
Для многих руководителей — это катастрофа. Взамен собственного точного знания состояния дел — приходиться верить помощникам. Доверять людям — это… мучительно. Вместо — «увидеть дело», нужно — «понять подчинённого».
Вместо:
– Почему не докопали?! Отсюда и до той осины снять грунт на штык!
Нужно понять, найти точный смысл реплики:
– Канаву-то? Почитай всю почти. Так, малость осталась.
Нужно учить! Учить своих «начальных людей» предвидеть мои вопросы, находить на них ответы, внятно излагать. Я уж не говорю об очевидном: знать, не лгать, уметь превращать мои команды в действия. Раскладывать на элементарные операции, предвидеть возможные проблемы и заранее обеспечивать условия их решения. Контролировать действия. Не свои — подчинённых.
И нужно меняться самому: всё реже думаешь о шпинделях и шерхебелях, все больше — сроки и человеко-дни.
Я бы не стал менять стиль управления: «Ванька — во всякой дырке затычка» — меня устраивает. Побежал, указал, обругал, настоял… наглядно, эффективно, энергично… Ощущение интенсивной, интересной жизни. Потом вдруг понимаешь: бегаешь по кругу, уровень задач — не повышается, новых методик — не добавляется.
Не умнеешь.
Когда ума не добавляется — добавляется глупости. Мне.
Конечно, появляется опыт, растут знания… Даже — мудрость… как я надеюсь. Но — медленно. По чуть-чуть. Чем дальше — тем чуть-чутнее. Накатывает застой. Не «Всея Святая Руси» — мой личный.
А замутить что-то серьёзное новое… Нет времени. Нет времени в этом новом разобраться, потрогать, понимая, что «первый блин» наверняка «комом», который уйдёт в мусор. Нет времени даже остановиться и подумать: а куда это я бегу? А правильным ли путём идёте, товарищи?
Я уже это проходил: уже бывал начальником в своей первой жизни. Мне — не понравилось. Я бы и здесь свалил бы куда-нибудь в сторону. Но в «Святой Руси» я такой — один-единственный.
Отвратительное ощущение незаменимости. Как на привязи. Сам себе — чемодан без ручки: и тащить тяжело, и бросить жалко. Никто, кроме меня не то, что не сможет — даже не попытается — поставить в этом поколении в каждую русскую избу «белую» трубную печку. Со всеми из этого вытекающими. Точнее — вылетающими.
Новая структурность приходила не мгновенно, не одновременно — медленно, с перекосами, с фырканьем и приключениями.
Меньшак вздумал «распускать руки». По обычной своей привычке в отношении к «бесхозным бабам». Но не учёл, что Агафья стала усадебной ключницей. Инцидент, кроме румянца с синюшным оттенком от пощёчины на щеке усадебного банщика, приобрёл ещё привкус нарушения субординации и разрушения вертикали управления. То есть — мятеж. Пришлось отправить чудака к Ноготку. На пару часов. Для мягкого вправления мозгов через задницу и разъяснения ситуации.
Короче: «чтобы этот хрен знал своё место».
«Хрен» вышел «шёлковым». По слову «этой сучки» — не рыло воротил, а тихонько «шелестел» и бегом бежал. Возникающие эмоции, вместе со всем остальным, изливал на свой обычный контингент. Но без эксцессов и в рамках допустимого.
Крайне взволнованную той стычкой Гапу, я, исключительно в целях поддержки психологии и укрепления самооценки, решительно затащил к себе в постель. Где, вполне по-боярски, поимел. Классически и неотвратимо. Как и положено «господину доброму» иметь свою «рабыню верную». К обоюдному удовольствию.
Уже после «огневого контакта», утомлённо рассматривая трещины в потолке, она призналась:
– Ванечка, я бы и раньше к тебе пришла, но… стыдно. Самой-то навязываться. А ты — не говоришь. Хоть бы намекнул как. Или глянул бы так, особенно. А то, может, у тебя настроения нет. Или тебе с другой нынче…
У неё, вишь ты, стыдливость с интеллигентностью: как бы не надоесть, как бы не помешать. А я, значит, должен быть скотом голубых кровей: пришла, легла, дала, проваливай… Или кто-то думает, что насиловать не желающую этого женщину — удовольствие? А пытаться понять: есть у неё сейчас настроение или нет… когда? Когда найти на это время?!
– Агафья, ты кончай эти цирлы-мырлы… Запомни: мы, мужики, существа тупые. Намёков не понимаем. Нам прямо надо, в лоб. Да — да, нет — нет. У меня на ваши взглядывания с придыханими, отходы с подходами — времени нет. Короче: бери мой гарем в своё подчинение. График составь. Чтобы каждая наперёд знала и морально готовилась. И себя впиши. И вообще: бери всё в усадьбе под себя. Ежели что — я подправлю.
– Ой… Как же я… Ну, ладно. Тогда завтра тебе надо с Трифой. Вань, ну не хорошо — ты на неё внимания совсем…
Я знаю, что это — неправильно, что гаремом должен управлять евнух. «Это ж все знают!». Но у меня — их нет. Делать из кого-то… Факеншит! Мне других забот мало?! Кстати, Пушкин в своём «Путешествии в Арзрум» отмечает отсутствие евнухов в гаремах провинциальных турецких аристократов. Видимо, до определённого порога численности поголовья — такой функционал избыточен.
Вот так, не по стандарту, не по теории, примитивно, от «постели, распахнутой настежь» — начала формироваться и структурироваться система управления. То, что это — «рацуха», рационально, разумно — я осознал не сразу.
Откуда-то всплыло в мозгу словечко из истории Московской Руси: «Дворцовый приказ». Сначала в шутку начал называть Агафью «головой Дворцового приказа». Титул прижился, новички произносили его уже вполне серьёзно. Учитывая, что почти все мои инновации зарождались на моём дворе, «Дворцовый приказ» превратился не только в гибрид хозяйства, общаги, столовки, прачечной, училища, казармы, гарема, складов… но и в «инкубатор новизней».
Обеспечение потребностей множества моих новых задумок первоначально ложилось на плечи Агафьи. Она не сильно разбиралась, например, в технологии варки стекла. Но сколько кубических саженей дров нужно запасти для очередной новой игрушки Ванечки — узнавала и запасала.
Чётче разделяя функции, задачи, ответственность между своими ближниками, я нашёл в своём хозяйстве массу ненужных вещей и людей. При острой нехватке в нужных местах.
– Точильщик, сколько у нас станков точильных?
– Восемь. На двух — у Прокуя и у Звяги — их люди работают. Два — сломанные в чулане лежат. На остальных — мои отроки.
