Ты слышишь, милая?…
И толстая качала лысой головой, силясь приподнять веки:
— Слышу, слышу, милая, — отзывалась она и смеялась тихонько-тихонько…
Все чаще и чаще проносили мимо них темные гробы и бледные молодые люди со строгими лицами провожали их… И в звонком редком воздухе осени все чаще вздыхало тоскливое пение смерти…
У окна своей комнаты сидели две старухи — сегодня, как вчера, неизменные — тонкая и толстая… а мимо них одни за другими тянулись дроги…
В этот раз их было много и толпа без шапок — темная и большая — тянулась за ними…
— Опять везут, — заметила толстая и угасшие глаза ее тускло блеснули из-за вспыхнувших век, — откуда так много?
— Подожди, подожди, — подхватила, волнуясь, тонкая, — еще больше увидишь… Вот — и те и эти умрут — все умрут; а мы будем провожать их глазами… Там, в городе, они сумели хорошо найти свою смерть… И смотри, — все молодые… Они ищут счастье!… хе-хе… они создают жизнь и умирают…
— Хе-хе… да, — умирают… А мы живем! ведь мы живем? — лукаво подмигивала худая.
— Живем, все живем! — захлебываясь, сипела другая.
Они смотрели друг другу в лицо, подмигивали и тихонько, торжествующе смеялись…
1. Роза
Было это тогда, когда Иисус шел со своими учениками в Иерусалим ко дню пасхи.
Долго шли они, но казалось, не утомлялся Христос, и кроткая умиротворенная улыбка играла на Его губах.
Много притч — трогательных и нежных — рассказал Он своим ученикам, но никто не сумел записать их, так непередаваемы были они в своей сладостной печали. К вечеру одного дня недалеко от Иерусалима нашли путники одинокий дом и зашли отдохнуть.
Розовые тени падали на исхудалое лицо Учителя, и последние лучи солнца играли в Его глазах.
Медленно шел Христос по тропинке сада, окружавшего дом, и медленно, усталой походкой, следовали за ним в молчании ученики Его. Они были голодны и хотели спать, и не трогала их красота угасающего вечера.
Для Христа же пришел час Его молитвы.
Тихо шептали что-то Его губы, и шепотом отвечали Ему темные листья олив, тонким запахом кадили Ему засыпающие цветы.
Сизой дымкой застилались вечерние дали, и капли слез в глазах Учителя были так же кристально-чисты, как жемчужные росинки в чашечках лилий.
Но внезапно Христос остановился. Перед ним у конца тропинки раскинулся скромный куст горной вьющейся розы — и алые, душистые цветы ее, хранимые острыми шипами, посылали и свое прости уходящему дню. Непонятной радостью зажегся взгляд Учителя. Он быстро протянул руку к кусту с розами.
Ученики не успели предупредить Его, чтобы был Он осторожен, и укоризненно, с соболезнованием, закачали головами, когда в руке Христа увидали алую розу, а с пальцев, оцарапанных шипами, упало несколько капель алой крови.
Но Учитель, казалось, не чувствовал боли, в молодой радости прижимая к устам сорванный цветок.
Он целовал его.
Тогда подошел к нему Петр и сказал:
— Учитель, эта роза поранила Твои руки, потому что не знает, кто Ты… Но прикажи нам и мы вырвем ее с корнем и бросим в яму для нечистот. Не целуй ее…
Но Христос только тихо покачал головой и улыбнулся, не отрывая губ своих от цветка. И тогда подступил Иаков.
— Учитель, — с любовью молвил он, — хочешь — я сорву все шипы с этого куста, и ты будешь наслаждаться запахом его цветов, не причиняя себе боли.
Иисус же поднял голову, и глаза Его устремились на догорающую полосу зари; никогда еще не видали ученики в лице Учителя такого взгляда. Пресветлый восторг, озаренный Страданьем, мерцал в Его глазах.
И, помолчав мгновенье, Он сказал:
— Этот цветок — путь моей жизни… Кто насладится душистыми лепестками его, не испытав боли? Кто войдет со Мной в Царство Небесное, не изранив сердца своего?
Истинно говорю вам — скоро приидет то время, когда обретете вы счастье свое через страдание, ибо, омывши в нем души свои, познаете блаженство.
2. Вера человеческая
Ко многим ученикам и верующим являлся Христос после воскресения своего. Всюду встречали Учителя со слезами и радостно, но с душой смущенной и боязливым сердцем.
И только один Фома дерзнул прикоснуться к зияющим ранам Воскресшего и, осязав живое тело, уверовал истинно.
Другие же не решались дотронуться до Него, боясь смутить души свои призраком. Грустно было Иисусу, пришедшему в славе и духе. Часто, ночной порой, скользил Он по спящим улицам города, прислушивался к сонному дыханию людей, к их шепоту и вздохам. Дыхание их было зловонно от пищи, которую они ели, шепот их был мольбою о хлебе, а вздохи о смертности плоти. Потому что все они в гордыне своей только жизнь признавали истинной. До белых и розовых зорь скользил Учитель по улицам города. А к утру всходил в нагорные сады и рощи, и уносился сердцем к престолу Бога с запахами очнувшихся цветов. Он плакал с росами у ног Отца Своего и молился с травами за стадо человеческое.
Но нигде не находил Он веры в воскресший дух свой, ибо в мире осязаемого жили люди и поклонялись сущему.
Тогда подумал Христос:
«Пойду я к дочери Иаира, воскрешенной Мною. Уверует ли она, приявшая от Меня новую жизнь?»
И постучался у дверей ее дома.
— Впусти, жено, странника и накорми хлебом, — сказал Он. Но, увидав Иисуса, с громким плачем упала на пол воскрешенная Им женщина и воскликнула, ударяясь оземь:
— Ей, Господи, зачем испытываешь меня, когда давно распят Ты и погребен, и стража стоит у входа Твоей усыпальницы. Я со всеми верующими плакала о смерти Твоей…
Тогда Христос сел на скамью, привлек к Себе трепетавшую женщину и спросил:
— Как же ты веришь, что Я вокресил тебя и что живешь ты, а в Мое воскресение не веруешь?..
Но женщина молчала в страхе и плакала.
Грустно поник головой Учитель; облако печали опустилось на чело Его, скорбно шептали Его губы:
— Истинно, истинно — я среди слепых… ибо все вы уверены в жизни тела своего, но не постигаете чуда…
И, умолкнув, стал невидим.
