Генри Хиггинс, притулившийся у стола в жилом отсеке и нянчивший свою жабу, разразился привычным кваканьем.
— Нет, Генри, — шумно вздохнул Джордж, отворачиваясь от ветрового стекла.
Там, в темноте, тянулась лента дороги, белая в свете фар, черные поля и красноватое зарево на самом горизонте. Пожары. Генри Хиггинс, конечно, не устоял и поджег ферму, а заодно и окрестное поле. Странно, что при своей любви к земноводным он так балдел от огня. Еще более странно, что сам ни разу не поджарился, как другие пироманы.
— Нет, он не убьет нас. Это мы его убьем. Но не сразу, не сразу. Сначала доставим к шефу.
Генри, скривив рот, жалобно защелкал. Татуировки на его щеках и лбу, то ли индейские, то ли кельтские, — Джордж никогда не выяснял, с чего бы братец решил так украсить себя во время очередной тюремной отсидки, — придавали ему сходство с трагической маской. Это роднило. Он, Джордж, веселый рыжий клоун. Генри Хиггинс — скорбный белый или, скорее, серый от грязи. Значит, тот, кто тащится сзади на музейном драндулете, черный. Не хватает лишь четвертого всадника на коне бледном, по пятам за которым влачится сам Ад.
Джордж знал, что у него слишком образное мышление. Цитатное. Одно из следствий операции, говорил отец. Мальчику сложно формировать самостоятельные конструкты, и он заменяет их образами и цитатами из книг. Отец, как всегда, был прав. Короли вообще не ошибаются. Они либо правы, либо мертвы, и отец сейчас был все равно что мертв. Джорджа это особенно не огорчало. Несомненно, еще один побочный эффект операции.
— Я понимаю, дорогой мой братец Генри, что вы видели, как сей джентльмен отправляет нас с вами в безвременную могилу. Несомненно, этот фактор следует учитывать, однако и отец, и шеф всегда утверждали, что прогноз неточный.
Неточный, пока живы остальные. А вот когда останется только один… Джордж улыбнулся. Можно было прикончить Генри Хиггинса прямо сейчас. Тогда останутся только он и Железный. Но прикончить Генри Хиггинса — значит, потерять весьма умелого союзника. Что ни говори, в стрельбе по воронам и людям его братец-недоумок достиг куда больших успехов, чем Джордж. Значит, придется подождать. Ничего. Ничего. Все случится. Все случится именно так, как надо, ведь и Джордж умел видеть картинки и слышать Голоса, целый хор Голосов, повторявших один и тот же заунывный эпод перед невидимым жертвенником.
Джордж почувствовал, как в груди разливается довольство — чувство, похожее на сытость, но гораздо менее преходящее. В отличие от сытости довольство могло длится часами. Он уже приготовился наслаждаться этим дивным ощущением, когда по боковому стеклу вдруг ударило светом — и «Форд», только что мирно тащившийся следом за фургоном, вихрем промчался мимо. Не прошло и пары секунд, как он растворился во тьме. Поганец в «Форде» погасил фары.
— Вот черт, — сказал Джордж.
Генри Хиггинс ответил чем-то типа «ква». Но, естественно, означало это: «А ведь я тебя предупреждал».
* * *
Соки проснулась оттого, что в кармане свитера завибрировал комм. С трудом разлепив веки, девушка первые пару секунд соображала, где она, и потом попыталась вспомнить, когда успела запихнуть комм в карман. Или?.. Ричард обнял ее на прощание в Уолкертоне, хотя раньше теплых чувств выражать не спешил. Может, это он?
Извернувшись так, чтобы прикрыть экран комма собственным телом, Соки прочла текстовое сообщение с неизвестного номера: «Беги на конюшню. Р». Девушка недоуменно заморгала. Значит, ковбой помнит о ней, только при чем тут конюшня? Та самая, которую он сжег в детстве? Это что, шифр? Соки уже начала набирать сообщение: «Скажи яснее», — когда снаружи послышался шум, и фургон резко притормозил. Девушку и ворон отбросило к задней стенке ящика. Соки зло зашипела — ее приложило о холодную железку плечом, расцарапанным дротиком.
Отпихнув в сторону вороньи трупики (от их мерзких перьев по всему телу уже началась чесотка), Соки придвинулась к щели. Отсюда в тусклом свете приборной панели видны было водительское кресло и грузная фигура Джорджа. Еще просматривался кусочек ночного неба за ветровым стеклом. В черном небе плясали красные и белые огни, а вдали отчетливо завывали полицейские сирены. Похоже, дорога впереди была перекрыта. Соки ухмыльнулась. Вот так так. Неужели Ричард решил призвать на помощь копов?
Джордж ругался сквозь зубы, поминая жабью печень и прочие внутренности, которые должны были отправиться «этому трупоеду в глотку». Сзади слышалось скорбное икание Генри Хиггинса. Машина начала разворачиваться, когда Генри Хиггинс заикал чаще и яростней, а вой сирен, словно подхваченный эхом, раздался и сзади.
Соки решилась высунуться чуть сильнее. Занавеска, отделявшая жилой отсек, была сдвинута в сторону. Девушка разглядела столик, привинченный к полу, и двухъярусные нары — кто-то сильно постарался, чтобы внутреннее убранство трейлера смахивало на тюремную камеру. Но важно было не это. Генри Хиггинс, сидевший на нижних нарах справа от столика, икал, квохтал и тыкал пальцами в широкое заднее окно. Там на стекле тоже сверкали красно-белые отблески полицейских мигалок. Огни были еще далеко, но через несколько минут машины копов окажутся у них на хвосте и погонят прямо на кордон.
— Проклятье! — громко завопил Джордж.
Он бросил руль и затряс руками в воздухе так, словно рулевое колесо обожгло пальцы.
«Ук-ук», — подтвердил или опроверг человек-пугало.
Машина прокатилась еще десяток ярдов и остановилась, съехав правыми колесами на обочину.
«Вот вы и попались, голубчики», — злорадно подумала Соки.
Она не ожидала от Ричарда такого нахальства. Ведь еще недавно он сам скрывался от полиции. Похоже, братцев-разбойников ковбой тоже застал врасплох.
— Генри Хиггинс, мы в безвыходном положении! — простенал Джордж, подливая масла в костер ее злорадства. — Негодяй загнал нас в ловушку.
— Ииии-квак, — ответил Пугало.
— Нет, если мы убьем девчонку, это ничего не даст, — заметил толстяк, и девушка даже ощутила к нему что-то вроде благодарности. — Куда мы денем ее труп? Вышвырнем на дорогу?
«Нет-нет-нет», — мысленно взмолилась Соки.
— Или запрем в сундуке? Но они обыщут фургон. Генри, надо срочно что-то решать, срочно.
Человек-пугало выбрался из-за столика и проковылял к водительскому сиденью. Когда он проходил мимо, на Соки остро пахнуло потом, смолой и какими-то травами, словно Генри Хиггинс был уже давно мертв и забальзамирован.
Джордж и Пугало посовещались вполголоса, разглядывая карту на навигаторе. Затем двигатель снова ожил. Толстяк, выключив фары, медленно повел машину вперед. Они проехали около сотни ярдов, после чего фургон, мягко качнувшись, свернул направо и съехал на грунтовку. Здесь Джордж снова набрал скорость. Стало ощутимо потряхивать. Соки, расставив руки, уперлась в стенки ящика. Плечо болело и чесалось просто невыносимо. Кожа на нем горела, как от ожога.
