Моё решение сгореть на орбите было не трусостью, уж точно нет. Это поймёт каждый, кто окажется здесь, наверху.
Для многих людей космический полёт остаётся мистическим опытом. Целые орды талантливейших психологов не смогли бы подготовить человека к этому. Вид голубой планеты, предполагаемая близость к Богу… Мысль об этом щекочет нервы даже атеистам.
В том случае, если пилот «Слайдера» не сделает этого вовремя сам, бортовой компьютер автоматически активирует через 72 часа функцию поджига при сходе с орбиты. Три дня — это чёрт знает как много времени для того, чтобы раскаяться в своём намерении умереть. У многих возникают сложности и с одиночеством. Были, наверное, случаи, когда пилоты пытались вывести из строя компьютер, чтобы сорвать обратный отсчёт времени для вхождения в атмосферу, или, не дожидаясь поджига, долететь до какой-нибудь космической станции. Некоторые даже пытались добраться до «Симидзу» или какого-нибудь другого космического отеля. Но никому не удалось. Большинство орбитальных отелей — таких, как «Астростар» или «Берлин» — находятся на слишком высокой орбите.
Полёт на «Слайдере» предназначался для людей, которые предпочитали умереть в одиночестве.
И тут вдруг откуда ни возьмись этот голос: «Они не слышат тебя, Винсент…»
На несколько секунд я замер и парил в кабине в полном оцепенении. Затем отвернулся от окна и уставился на приборную панель. Голос звучал синтетически, почти как компьютерный.
— Кто вы? — Эти слова в моих собственных ушах прозвучали непривычно глухо. — Откуда вы говорите? С космодрома Куру? Или из Канберры? Покиньте эту частоту! — Тишина и лёгкий шорох. Я нервно облизнул губы. — Кто вы? — повторил я.
— Корректнее было бы спросить: что вы?
Я тяжело задышал.
— О’кей, значит, что вы, чёрт возьми, такое?
— Ах, как любезно! — Снова тишина, потом: — Моё официальное обозначение — «O-SIL-1». Но в обиходе меня называют «Scraphead».[7]
— Боже правый…
Реакцией была череда звоночков, которая звучала почти как смех.
— Я не имею отношения к религии, Винсент. Только к науке и технике. Взгляни в сторону окна. Я подам тебе знак.
В воздухе вдруг запахло чем-то затхлым и искусственным. Я повернулся к потолочному окну и глянул наружу. Высоко надо мной с короткими интервалами мигала световая точка. Она светилась на той большой штуке, которая парила над сборщиками.
Сборщики принадлежали к оборотной стороне медали. Со времени старта «Спутника» одни только русские и американцы запустили в космос свыше 5 тысяч ракет-носителей. Вместе с ракетами китайцев, европейцев, индусов, японцев и австралийцев на сегодняшний день, спустя больше семидесяти лет, наберётся без малого 13 тысяч стартов. Каждый из стартов нагрузил орбиту выгоревшими ступенями ракет, выгоревшими топливными баками, отброшенными батареями и бессчётными мелкими частицами. При горении ракеты выделяются частицы оксида алюминия, а после старта от спутников часто отваливаются крышки или защитные колпачки. К тому же почти 200 взрывов в космосе обусловили огромное количество мелких обломков.
Хотя нарастающая опасность этого космического мусора давно уже стала ясна, одни только эксплуатационники спутниковых новостных систем запустили на околоземную орбиту в период между 2002-м и 2008-м годами тысячу новых спутников. Проблему надо было решать, но усадить за стол переговоров Россию и США из-за секретности их спутников-шпионов было почти невозможно.
Перед началом космических полётов на земной орбите на высоте между двумястами и двумя тысячами километров находилось не больше трёхсот килограммов пыли и камней. Полвека спустя это было уже свыше двух миллионов килограммов; всё космические обломки, кстати сказать. Больше десяти тысяч этих объектов были крупнее десяти сантиметров в поперечнике, почти двести тысяч — крупнее сантиметра. Радары при угрозе столкновения могли засечь лишь объекты первой группы. Остальные приближались без предупреждения. В 2010 году вокруг Земли кружили миллионы объектов. Только 1200 из них были действующими, всё остальное — космический мусор; от микроскопических осколков краски, замороженных испражнений астронавтов и до отслуживших своё спутников размерами с междугородный автобус.
К самым знаменитым артефактам причисляются перчатка кого-то из экипажа «Gemini-4», камера астронавта «Gemini-10» Майкла Коллинза и более 200 пакетов мусора с русской космической станции «Мир». Многие из этих обломков носятся вокруг Земли со скоростью до тридцати шести тысяч километров в час. Поэтому в процессе тренировок до сведения каждого астронавта доводится, что произойдёт, если во время космической прогулки в лицо ему полетит мешок с мусором на скорости 20 тысяч километров в час…
Тридцать лет назад частица поперечником в 0,1 миллиметра проделала в иллюминаторе американского космического корабля дырку диаметром в 4 миллиметра. Частица размером с вишнёвую косточку продырявила бы корабль насквозь. А трёхсантиметровый винтик обладает при таких скоростях кинетической энергией микроавтобуса, который на скорости 100 км/час втемяшивается в стену. В 2009 году французский астронавт Бенуа Дион при выходе в открытый космос столкнулся с металлическим обломком поперечником в десять квадратных сантиметров. Эффект был такой же, как если бы на его груди взорвалась ручная граната. Что же касается столкновения с мусорным мешком, — я боюсь, то, что останется от астронавта, попадёт в рубрику «мелкие частицы».
Ввиду бурно развивающейся отрасли космического туризма проблема была очевидной: безопасность на орбите становилась всё менее гарантированной. Человечеству надо было как-то защититься от непредсказуемого слоя космического мусора.
Поначалу сбор опасных объектов ввиду их огромного количества казался немыслимым, поэтому все сосредоточились на том, как уклониться от мусора, и сошлись на директивах по содержанию околоземного пространства в чистоте. Исследователи международных институтов разработали специальные панцири из керамических и полимерных материалов, чтобы в дальнейшем защитить космические корабли и спутники от космических обломков. Спутники, кроме того, должны были располагать такими резервами горючего, чтобы по окончании времени своей эксплуатации могли вернуться к Земле, а части, которые во время эксплуатации спутника или космического зонда больше не использовались и обычно отбрасывались, впредь должны были оставаться связанными с космическим транспортным средством. Особенно предписывалось беречь зону геостационарных спутников на высоте ровно 36 000 километров. Если здесь взрывались топливные баки или батареи, они на тысячи лет представляли собой опасность для всех спутников. Лишь объекты, которые вращались на высоте меньше шестисот километров, рано или поздно падали на Землю и по большей части сгорали в атмосфере.
