- Ладно, ладно. Запер дверь? Тогда помоги мне подтащить этого господина к выходу.
- Выбросить хотите?! - воскликнул Раков.
- Отставить разговоры! Выполняйте приказ, боец. Они подхватили бездвижное тело под мышки и отволокли к открытому дверному проему.
- Отойди теперь в сторонку, товарищ Раков, - распорядился командир, сажая до сих пор не пришедшего в себя бандита на дверной порог так, что ноги того оказались свесившимися наружу. Придерживая нокаутированного врага за шиворот, Назаров наклонил его безвольно уроненную на грудь голову вперед, подставляя под свистящий ветер.
Бандит начал приходить в себя.
Каков же был его испуг, когда, открыв глаза, он увидел перед собой проносящееся с дьявольской скоростью открытое сумеречное пространство, а под собой - крутой каменный откос. Добавляя впечатлений, в подбородок уперся холодный ствол и над ухом зазвучал спокойный и насмешливый голос живучего солдата:
- С пробужденьицем, товарищ уголовник! Плохи твои дела, да? Так уж вышло, прости. Получилось - теперь все козыри у меня. А у тебя что, спрашивается?
Дуло больно вдавливалось в кожу.
- У тебя, - продолжал солдат, - есть всего два пути. Или ты честно, не дуркуя, отвечаешь на мои вопросы и выпрыгиваешь из поезда, или молчишь, темнишь, гонишь тюльку и тогда вываливаешься отсюда с пулей в башке. Вопрос первый: кто приказал меня убить?
Неудачливый убийца носил кличку Пастух, имел за спиной пять лет каторги, зарабатывал на пропитание деятельным участием в налетах, чтил воровские обычаи и сдавать дружков не собирался.
- Служивый, падлой буду, я тут с краю. Васька-Мозоль, кого ты скинул, взял меня на стреме постоять. Втравил, сука. Пойдем, говорит...
- Ты сделал выбор.
Стриженая голова, направленная солдатской рукой, опасно зависла над летящей бездной, дуло угрожающе переместилось с подбородка на затылок. В движениях солдата отсутствовали игра и сомнение. Пастуху сразу очень захотелось жить.
- Стой, командир! - завопил он. - Киря послал!
- Высокий, блондин, едет в спецвагоне, красится под чекиста?
- На понт берешь? Это Ленька-Баркас. Киря с тебя ростом, сутулый. Конечно, в спеце едет, где еще?
- В спецвагоне все ваши или натуральные чекисты имеются? - Назаров, демонстрируя временную благожелательность, вернул пистолетный ствол к подбородку, а бандитскую голову - в прежнее, менее жуткое положение.
- Наши одни. Деловые. Отпусти!
- Ты думаешь все? Мы только начали разговор. Учти, висельник, если что мне не понравится - моментом пуля. Уяснил?
Давно Пастух не попадал в такую скверную историю. Последний раз - когда взял за горло полковник Терехин из пензенского сыска. Тогда пришлось навести на хазу, где хранилось золотишко, тиснутое из сейфа купца Панкратова, и отдать всех провернувших это дельце воров, чтоб самому не загреметь за мелкую кражонку, на которую Терехин сам и вывел его, взял с поличным и сломал. Теперь Пастуху приходилось откровенничать в обмен на призрачную надежду остаться в живых.
- Ты в каком вагоне ехал? - продолжал допрашивать солдат.
- Я? Да с мужиками! Через вагон от тебя.
- Кто еще из ваших едет не в спецвагоне?
- Никого. Трое всего и было.
- Чем я Кире помешал, знаешь?
- Падлой буду, толком не знаю. Сказали - дело срываешь.
- Сколько тебе за меня пообещали?
- Как сколько! Я долю отрабатываю.
- Документы у тех, из вагона, чекистские, верные?
- Верняк. Мандаты кондовые.
Теперь можно было переходить и к главному.
- Чего везете-то?
- Не знаю, солдат, Богом клянусь! - Если бы Пастух не боялся, что за резкое движение рукой его пристрелят, то обязательно бы перекрестился.
"Врет, - понял Назаров, - и еще о Боге вспомнил, уголовная морда". Федор толкнул голову бандита вперед, под ветер, приставил маузер к затылку и нажал на курок.
Испуганно ойкнул боец Раков.
- Что ж ты, Марсель Прохорович, так тебя разэтак, пистолетик с предохранителя не снял! Выговор тебе, командирское порицание. А кабы в бою? Ну да ладно, дело поправимое, - Назаров сдвинул предохранитель.
Пастух за те доли секунды, пока палец жестокого солдата давил на спуск, успел не только проклясть свою нефартовую жизнь, дело, в которое ввязался по дурости, Ваську-Мозоля заодно, но также немного по- седеть и малость подсадить сердце.
Едва щелкнул выставляемый в правильное положение предохранитель, Пастух перепуганно заорал:
- Солдатик, я на полпальца только чего-то знаю! Мазанул ухом чучка! Только слушок непроверенный!
И затараторил, давясь словами, боясь делать паузы:
- Гвоздь трепал - спирт везут. Он слыхал, как москвич базарил с нашим паханом. Торговались, на сколько ведер тянет товар. Гвоздь, он, может, и трепался. Гвоздь - он...
- Что за товар предлагал москвич за спирт? - не давал опомниться или увести разговор в сторону Назаров.
- Гвоздь у двери подслушивал, базар по кускам хватал. Какие-то цацки из ихнего, московского, музея...
- Из музея?
- Ну. Москвич толковал Кире, вещички, мол, заметные. Потому, дескать, и цена божеская. А так бы, дескать... - Киря - ваш пахан? - Ну.
- Москвича как звать?
Пастух опять призадумался, быть ли откровенным до конца, но в памяти вовремя щелкнул предохранитель солдатского пистолета, и это воспоминание вернуло его на праведный путь чистосердечных признаний.
- Киря кликал его Рваным.
- Кто такой, что о нем известно?
- Гвоздь болтал, тот от какого-то Князя приехал дела вести. О Князе сам слышу впервые. Богом клянусь, солдат!
"А теперь не врет", - распознал Назаров. И, не сбавляя темп допроса, спросил:
- Сколько людей в спецвагоне?
- Девять их. А зачем тебе? - Федор Иванович почувствовал, что Пастуха опять слегка отпустило и тот готов вновь приняться гнусно врать и изворачиваться. Пришлось слегка двинуть уголовника маузером по скуле. А что делать? Еще оставались вопросы.
- Без болтовни мне. Быстро - кто в каком купе едет?
- Да ладно, чего ты... Короче, в первом от конца поезда Киря и Патрон, в двух за ними - остальные ребятки. - В других купе спирт? - Ну.
- В пути, не на стоянках, как охраняется вагон? Сколько, где стоят?
- Да как... Не знаю! Вдали я, с мужиками ехал! Падлой буду...
Пока в прокуренном тамбуре проходило несанкционированное дознание, дверь изредка подергивали, в нее барабанили и из-за нее доносилась ругань. Это несколько нервировало товарища Ракова, но Назаров и Пастух не обращали на помехи никакого внимания. Одному и другому было сейчас не до пустяков.
- Кто в Монастырском Чека работает на вас?
Пастух дернулся, повернул к Назарову испуганное лицо.
- Да, ты что, солдат? Мой номер шестой, кто ж мне скажет. О том, кроме Кири, кто может знать? Может, Патрон еще. Он по пьяни знакомством в Чеке хвастал... И то... Ха, ты думаешь, я профессор?
