Гасанов молча пожал руку директору и почувствовал что-то новое и еще пока не осознанное в своем отношении к окружающему.
— Странно, очень странно! — словно издалека донесся голос Агаева. — Ты не находишь, что цистерны очень неглубоко сидят в воде?
Инженер рассеянно взглянул на шары: он все еще думал о рассказе директора.
— Почему они не наполнены как следует? — спросил Ибрагим.
— Васильев говорит, что скважина фонтанирует. Однако по количеству нефти в цистернах это незаметно: в каждой из них и тонны не наберется, — определил директор.
Он наклонился за борт и следил, как коренастый матрос, оставшись в одной тельняшке, ловко орудовал тяжелыми цепями, прикрепляя их к поручням шара.
— Возьмем цепочкой, — решил директор и уже готов был отдать распоряжение матросам.
Гасанов неожиданно запротестовал:
— Нет, так нельзя! У нас пока еще нет связи с подводным домом. А я полагаю, что мы все-таки должны испытать установку трубы с поплавка?
— Да, если восстановится связь.
— Может пройти много времени. Не думаете ли вы, что в одном из шаров лежит записка? В ней Александр Петрович должен сказать, опускать трубы или нет.
— Посмотрим, — согласился Агаев.
Матрос с широкими угловатыми плечами подтянул шар к борту, затем его подняли лебедкой повыше, чтобы не доставали волны.
Над шаром, словно черный слоновый хобот, повис шланг. Раскачиваясь от ветра, он будто бы искал скобы у завинченной накрепко крышки люка.
Метнулся луч прожектора и остановился на шарообразной цистерне. Она была такой белой и блестящей, будто светилась изнутри.
Все столпились у борта, с нетерпением ожидая, когда первая тонна «черного золота», добытая из самых сокровенных морских глубин, потечет в железное чрево танкера.
Два молодых матроса спустились по цепям на цистерну и, усевшись у фонаря, стали осторожно отвинчивать люк.
Гасанов взволнованно наклонился над бортом. Он в нетерпении. Он ждет первого подарка с морских глубин.
Неслышно приподнялась крышка. В люк соскользнул черный хобот. Где-то засопел насос, со свистом втягивая воздух. Хобот опустили еще ниже.
Агаев приложил ухо к шлангу и недоуменно развел руками.
— Пустой? — прошептал Гасанов.
Матрос, сидевший на шаре, опустил голову в люк и, всматриваясь в темноту, прислушался.
— На дне тоже нет? — сдерживая досаду и нетерпение, спросил директор. — Возьми фонарь. Может быть, там записка?
Из люка послышался сдавленный голос, затем показалась темная жилистая рука, цепляющаяся за шланг, и наконец голова старого мастера Пахомова.
Все будто онемели. Первым опомнился Агаев.
— Что случилось? Почему ты здесь? — спросил он и крикнул: Скорее трап!
Вниз по цепям уже спускался Гасанов. Он протянул руки мастеру:
— Ну, что там? Что? Скажи!
Пахомов молча оглядывал окружающих, словно кого-то искал среди них.
— Где Александр Петрович? — вдруг хрипло спросил он.
Гасанов и директор переглянулись. Пахомов подбежал к борту.
— Где еще шары? — испуганно закричал он.
Директор торопливо подошел к мостику и крикнул:
— Свет, скорее!
Луч прожектора скользнул по палубе, осветил согнувшуюся фигуру старого мастера, на мгновение задержался на нем и пробежав по волнам, указал на скрепленные вместе белые цистерны. Около них уже колыхались лодки…
Глава девятнадцатая
КАПИТАН ОСТАЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ
Темно и душно в торпедном отделении подводного дома.
Луч фонарика пробежал по мокрым стенам. Молчаливый техник влез в шар-цистерну. Ему помогали оставшиеся члены экипажа.
Васильев стал у рубильника.
— Прошу меня понять, — быстро проговорил он. Воздухоочистительные установки уже не работают. Мы здесь задохнемся. В цистерне хватит воздуха на полчаса. Этого достаточно. «Калтыш» уже наверху, шум его винта слышит наш звукоулавливатель. Поэтому еще раз повторяю: это единственный выход.
Васильев осветил лица последних обитателей подводного дома. Это были Керимов, Нури, Синицкий.
— Закрыть люк цистерны! — скомандовал инженер.
Нури бросился выполнять приказание и плотно завинтил крышку.
Все вышли из торпедного отделения. Оттуда раздался троекратный стук: человек в цистерне готов к подъему.
Медленно двигался тяжелый шлюз, закрывая отсек.
Проверив замки шлюза, Васильев на мгновение прислушался и включил рубильник. Вода с шумом наполняла камеру.
Люди настороженно ждали, когда шар выскользнет из торпедного отделения.
Глухой стук: это цистерна вырвалась на свободу.
В черной воде шар стремительно мчался вверх, как пузырек воздуха со дна стакана.
Синицкому представилось, что шар уже выскочил на поверхность и сейчас качается на волнах. Человек свободен… Еще немного, и воздух, свежий морской воздух ворвется в душную цистерну.
— Теперь ваша очередь, Синицкий, — спокойно сказал Васильев.
Луч фонарика заставил студента зажмуриться. Он машинально поправил галстук и по привычке спросил:
— Вопрос можно?
Васильев недовольно передернул плечами.
— Мне кажется, что кто-то должен остаться здесь, — смущенно проговорил студент. — Надо замкнуть рубильник, выпуская последний шар?.. Так я понимаю?
— Не ваше дело, — неожиданно резко ответил Васильев. — Выполняйте приказание!
Обиженно закусив губу, Синицкий медленно направился к шару. Луч фонарика побежал вдогонку за студентом. Потом он заметался по потолку. Может быть, это у Васильева дрожит рука?.. Нет, луч спокойно опустился на распределительную доску. Васильев внимательно осмотрел рубильники и спросил, повернув голову в сторону торпедной камеры:
— Приготовились?
— Нет, Александр Петрович, одну минутку… Я тогда постучу…
— Быстрее! — недовольно заметил Васильев.
Глухой троекратный стук послышался из торпедного отделения.
— Нури! Завернуть люк!
Техник, как тень, проскользнул в открытый шлюз. Послышался плеск воды под ногами и скрип завинчиваемой крышки.
— Готово! — доложил Нури, выходя из отсека.
Блеснула медь рубильника, забурлила вода… И снова побежала вверх светящаяся точка…
Возле шлюза осталось трое…
Минутное молчание. Видимо, каждый думал об одном: чья очередь? Впрочем, для Васильева этот вопрос был уже решен.
— Теперь вы, Александр Петрович, — хрипло проговорил Керимов, словно откликаясь на мысли инженера.
— Нет уж! — силясь улыбнуться, возразил Васильев. — Капитан покидает корабль последним, ты это знаешь, Ага Рагимович.
