Катер неспешно шел над лесом, огромным, нескончаемым. Лишь один-единственный раз под ним мелькнула группа строений, а потом, на сотни километров — снова и снова тянулся лес. Дождь и унылый пейзаж в небольшом обзорном окне навевали скуку. Нарелин поймал себя на том, что вот-вот уснёт. Сэфес молчали, словно оба набрали в рот воды. Даже Рыжий, и тот, после того, как Нарелин утром спросил «как дела?» — рассеяно кивнул и тут же отвернулся.
Наконец лес кончился, под катером потянулась береговая полоса. Каменистая, неровная. На этой высоте хорошо был слышен голос моря — длинное, бесконечное, печальное «охххх», вода пыталась размыть камень, а камень стоял незыблемо — как тому и должно было быть.
«В странный мы попали сюжет, — думал Пятый. — Сюжет, в котором нет сюжета, как такового, сюжет, который, вероятно, слаб, потому что сюжет — это всё-таки квест, а мы не хотим в квест, мы хотим просто жить, не мучаясь и не таясь, пить свой стаут или водку, говорить вечерами с тем, кто нам дорог и интересен; мы не хотим видеть в своем сюжете вероятность смерти, мы просто хотим жить, а это, наверное, слишком много… много ли в жизни квестов? Их там почти не бывает. И то, что сейчас происходит, тоже вовсе не квест... это просто случай. Бывали и хуже, что говорить… Чего сейчас терзаться попусту?..»
Катер описал плавную дугу, и сменил траекторию полета. Все тот же лес и дождь…
«Он не поймет, пока сам не увидит, — утешал себя Пятый. — Я виноват, дурак… дурак и трус… нет, подыхать никому неохота, но… надо было объяснить и показать. Чего бы мне это не стоило, я это сделаю. Жаль, отсюда нельзя… Что ж, потерпим до вечера».
Наконец Лин посадил катер. Сохраняя молчание, они вышли из машины, и Нарелин увидел, что они стоят рядом с полуразрушенным, очень старым каменным домом. Оконные рамы были пусты, крыша еле держалась, кажется — подуй ветер посильнее, и ее сорвет, останутся только стены из отшлифованных морским ветром обтесанных блоков. Дом был относительно невелик, по крайней мере, на первый взгляд — комнат десять, на больше.
— Окна на море, окна в степь, правый берег, левый берег, земля и небо… — пробормотал Лин, переступая через порог. — Мы тут пятнадцать лет прожили…
— Тогда тут было примерно так же, — прибавил Пятый. — А теперь стекла выбил ветер.
Нарелин тоже вошел вслед за ними в дом, оглянулся. На стене, прямо напротив двери, он заметил строчки, словно выжженные в камне очень тонким лучом.
Прозрачен мой осенний лес,
Мечта мальчишек и богов,
Прожив до срока, понял, что
Одну я ведаю любовь
Идти с тобой, за шагом шаг.
И за деревьями, вдали,
Увидеть дом,
И ветра плач
Услышать вновь
В своих ушах…
И шорох листьев у земли.
Мы не дожили до весны,
Но огорчаться нет причин.
Мой пес,
Мы знаем сто дорог
Из безвозвратной тишины…
И ты навеки — не один.
Под надписью стоял маленький столик на изящных кованых ножках, его мраморная столешница был покрыта тонким слоем серой пыли. Пятый рукавом стер ее, вынул из кармана что-то слабо звякнувшее, и положил на столешницу. Парфорс. Строгий ошейник. Металлический, никелированный…
— Откуда это? — спросил Нарелин. — И стихи…
— Рдес и Реас, — ответил Пятый. — Наши учителя. Бывшие, — подумав, добавил он.
— Они Сихес, уже давно, — уточнил Лин. — Ушли в Сеть полторы сотни лет назад.
— Если встретишь в Сети охотника с собакой, то это они, — кивнул Пятый. — И кто-то из них очень не любит носить ошейник.
— Они по очереди собака, — покивал Лин. — А ошейник не любит всё-таки Реас…
— Не будем спорить, — примирительно сказал Пятый. — Я думаю, что Рдес.
— В общем, они его теряют, — подытожил Лин. — И мы всякий раз привозим новый. С Земли. Настоящий. Всё должно быть настоящим, иначе хорошая игра лишается всякого смысла. Они… понимаешь, они очень любили собак… И тут жили до того, как не умер последний их пес… ждали… И теперь…
— Пошли дальше, ребята. Время, — поторопил Пятый.
По каменной, сильно истертой лестнице они поднялись наверх. Комнаты выглядели совершенно заброшенными, но всё же получше, чем внизу. Лин и Пятый уверенно направились в сторону ванной, Нарелин последовал за ними.
В ванной комнате явно чего-то не хватало. А именно — самой ванной.
— Ну вот, — огорченно сказал Лин. — Так… я сейчас.
Он скрылся в стене из красного кирпича. Пятый набрал в невесть откуда взявшееся помятое ведро воды из раковины, одиноко висящей на кронштейне... и, к удивлению Нарелина, окатил этой водой ту самую стену, где скрылся Рыжий. Потом присел на корточки у противоположной стены и стал чего-то ждать. Через несколько минут в дверях показался Лин, который толкал перед собой здоровенную чугунную ванну, объемистую, вместительную. В дверь она, однако, прошла легко, и так же легко умостилась на полу, крепко встав на массивные звериные лапы.
— Отлично, — одобрил Пятый. — Теперь ждем. Нарелин, не удивляйся, на этой планете нормальных нет…
Нарелин деловито покивал. Он уже и сам это понял.
А вот того, что случилось дальше — не ждал совершенно. Стены ванной комнаты словно раздвинулись, потолок ушел ввысь, и все они очутились в коридоре из красного кирпича. Нарелин опустил глаза и увидел, что стоят они вовсе не на полу, а на воде, самой что ни на есть обычной воде… в которой, ко всему прочему, еще и плавает что-то живое!..
— Молчи, ради всего святого молчи, — услышал он шепот Пятого. — Чудо, что нас сюда вообще допустили…
— Отвратительно!.. Столько ждать!.. Ну вот сколько можно ждать!.. Нет, ты поворачивай, поворачивай!.. ну куда ты, а?.. Сюда поворачивай!.. — голос был еле различим. Откуда-то из дальней части коридора раздавался плеск и шум бегущей воды.
— Щас нам врежут, — задумчиво сказал Пятый. — Знать бы только, за что...
Лин осторожно сел на поверхность, запустил под воду руку. Лицо его приобрело мечтательное выражение, он замер, выжидая, и вдруг попытался что-то схватить — там, под водой — но ничего не вышло. Вода заволновалась, крупная серая тень метнулась Нарелину под ноги — и все затихло.
— Ничего, в следующий раз точно словлю, — пообещал Лин. — Проворные, заразы.
— А что это? — спросил Нарелин. — Или кто?
— Понятия не имею, — признался Лин. — Самому интересно…
— Да… — протянул Пятый. — Мы, знаешь ли, годны только для утилитарных целей… Нас в гости не зовут… мы, понимаешь ли, нужны становимся только тогда, когда…
Он не договорил. Из-за поворота коридора выплыла ржавая ванна, точная копия той, что сейчас притащил Лин. Она сидела в воде слишком глубоко и двигалась плохо, с трудом.
