Сейчас, вспомнив этот разговор, он мысленно усмехнулся: вот и ответ на вопрос, почему скиталец-звездный. А вообще, какое все это имеет значение? Симмонс вздохнул и достал из стерилизатора чистую одежду.
Эльсиноры не было. Симмонс торкнулся в спальню — заперта. Дверь в коридор тоже не открывалась.
«Может, и к лучшему, — подумал Симмонс и достал времятрон. — Чертов бал! Добывай теперь техника, возвращайся на неделю назад, ищи нужные записи».
Он повозился с настройкой и надавил на пусковую кнопку. Несколько минут в комнате было пусто. Мерно тикали часы на стене. Еле слышно попискивала люминесцентная лампа под потолком.
Внезапно посредине комнаты материализовался Симмонс и рядом с ним длинноволосый субъект в сабо, зауженных до неприличия джинсах и рубашке с погончиками. Субъект держал в руках щегольский чемоданчик и испуганно озирался по сторонам.
— Успокойся, Петя! — Симмонс похлопал субъекга по спине, подтолкнул к креслу. — Садись. Может, выпьешь с дорожки?
— А что у вас имеется? — поинтересовался Петя.
— Все имеется, — заверил Симмонс. — «Столичная», «Наполеон», «Белый аист», шотландский виски, джин с тоником.
— «Столичной», пожалуй, — поколебавшись решил Петя. — Граммов полтораста.
— Сейчас организуем. — Симмонс вышел в соседнюю комнату и вернулся с бутылкой водки, стаканами и лимоном на блюдечке. Налил гостю доверху, себе — чуть-чуть. Чокнулись, выпили, закусили лимоном.
— Это, значит, где мы теперь находимся? — спросил Петя, смачно обгладывая лимонную корочку.
— В девятнадцатом веке, — буднично пояснил Симмонс. — В Хивинском ханстве.
— А это где такое? — без особого энтузиазма поинтересовался гость.
— В Средней Азии. Но это неважно. Давай к делу.
— Давайте, — кивнул Петя.
— Верди у тебя с собой?
Петя кивнул.
— Что именно?
— По вашему списку, — гость презрительно хмыкнул. — «Аида», «Риголетто», «Дон Карлос».
Он достал из кармана смятую бумаженцию, расправил и продолжал уже по тексту:
— «Травиата», «Сила судьбы», «Трубадур», «Бал маскарад», «Фальстаф», «Отелло». Тридцать кассет. Ну и работенку вы мне задали! Чего только я от меломанов не наслушался! Обхохотались, хмыри! Опять же бабки немалые потрачены.
— Смеется тот, кто смеется последним, — напомнил Симмонс. — А насчет бабок договорились: сколько пожелаешь, в любой валюте.
— Это вы серьезно? — насторожился гость.
— Серьезнее некуда. У меня этого добра куры не клюют. Пойдем в дискотеку, аппаратуру посмотришь.
Симмонс отпер ключом дверь и, пропустив гостя в коридор, вышел следом.
В дискотеке Петя ошалело вытаращился на стационарный «Грюндиг».
— Ну и как? — спросил Симмонс. — Годится?
— Зверь-машина! — восхитился гость. — Последняя модель небось? Я таких не видал.
— Ты еще многого не видал, — заверил Симмонс. — Все впереди. Смотри сюда. Здесь, — он распахнул дверцу навесного шкафа, — «Сони».
Гость озадаченно присвистнул.
— А здесь, — Симмонс открыл шкаф на противоположной стене, — «Телефункен».
— Ну и ну!
— Восхищаться потом будешь. Смотри и слушай. Вот выход. А это переключатели. Зарядишь все три магнитофона. И чтобы никаких пауз, понял?
Гость кивнул.
— Вот и отлично. А теперь запомни: без меня тебе отсюда не выбраться. Так что если вздумаешь стибрить что-то и удрать, — кранты тебе, Петя. Навсегда в девятнадцатом веке останешься. На берегах Амударьи-матушки, в ханстве Хивинском. Усек?
— Усек, — горестно вздохнул Петя. — Как не усечь.
— Теперь айда в сад. С Дюммелем познакомлю. Он тут у нас главный распорядитель. Со всеми вопросами будешь к нему обращаться. Зигфридом зовут, запомнишь?
— Чего тут не запомнить? Зигфрид, зиг-хайль!
— А вот последнее боже упаси при нем брякнуть: голову откусит. Он, брат, у нас на гитлеризме помешан.
— Веселенькое дело! — Гость озадаченно поскреб затылок. — А если я не нарочно?
— Все равно откусит, — заверил Симмонс. — Держи ключ от двери. Пойдем.
Они сидели друг против друга на бархатных стеганых курпачах[33] — бек Ханков Нураддин, дородный, оплывший мужчина лет сорока со щекастым лицом, густо заросшим курчавящейся черной бородой, крупным пористым носом и глазами навыкате, и маленький тщедушный старичок в огромной чалме-мулла ханкинский пятничной мечети Ибадулла, которого за глаза непочтительно величали Ибад-чолаком за хромоту, особенно приметную, когда он торопливо семенил по улице, опаздывая на молитву.
В противоположность властолюбивому, вспыльчивому, но глуповатому беку мулла был себе на уме, хитер, подобострастен и льстив, предпочитая слушать, поддакивать собеседнику и поменьше говорить сам. Впрочем, на этот раз разговор начал он.
— Перс богатеет — женится, туркмен богатеет — ковры покупает, сарт богатеет — хоромы строит, — писклявым голосом изрек мулла, теребя козлиную бородку. — Новость слышали?
— Что за новость? — Бек лениво перебирал толстыми пальцами виноградины янтарных четок.
— Голодранец Джума строиться задумал.
— Дом строит? — недоверчиво хмыкнул бек. — Что-то не помню, когда он за разрешением приходил.
— Строит, — мотнул чалмой мулла. — Без вашего ведома, без нашего благословения.
— Вот как? Хм… — Четки замерли и снова заструились между пальцами.
— Воистину так, — хихикнул мулла.
Слуга внес в комнату дастархан, расписной чайник с тремя пиалами. Не поднимая глаз, расстелил скатерть на ковре перед хозяином и гостем, трижды наполнил пиалу чаем, слил обратно в чайник. Потом налил в две пиалы и, не разгибаясь, по-прежнему глядя в пол, попятился к выходу.
— Пусть к плову приступают, — остановил его бек.
— Будет сделано, — слуга замер в ожидании дальнейших распоряжений.
— Все! — не поворачивая головы, буркнул хозяин. Слуга беззвучно исчез за дверью. — Хо-ош, молла Ибадулла… Значит, ни с кем не советуясь, не спрашивая разрешения, не освятив землю, этот нечестивец начал строить себе дом?
— Начал! — Мулла сокрушенно вздохнул и отхлебнул из пиалы. — Мудро изволили подметить, — нечестивец. Аллаха не боится, не то что нас с вами.
— Хм!..
— Односельчан на дыннак-той и то не пригласил.
— Э-э-эй, халои-и-ик! — донеслось с улицы. — Не говорите, что не слышали. Джумабай Худайберген на дыннак-той приглашает.
— Слышали?! — взвизгнул мулла Ибадулла. — Каков богоотступник, а? Без нашего ведома! На той!
Бек густо побагровел и хлопнул в ладоши.
— Джума Худакь той затевает? — рыкнул он навстречу вбежавшему слуге так, что тот испуганно присел и заморгал ресницами.
