– Ага... – как-то невнятно ответил он.
– Тогда давай действуй.
Он вылез вслед за мной из кузова, и я увидел, что он забирается в кабину и усаживается за руль.
– Ричи отвезет тебя обратно в лагерь, – сказал я девчонке и захлопнул дверцу со стороны водителя прежде, чем она успела ответить, – если только она вообще собиралась мне отвечать. Двигатель пикапа, все это время работавший на холостом ходу, взревел. Ричи развернул грузовик, и машина исчезла в туманной стене, направляясь обратно в лагерь.
Я осмотрелся. Билл стоял ярдах в двадцати от меня. Рядом с ним стоял Порнярск, который, должно быть, пока я бегал в поисках девчонки, пришел из-за туманной стены. Они о чем-то болтали, глядя в сторону деревеньки. На правой руке у Билла беззаботно болтался автомат на ремне. С его стороны крайне неосторожно так расслабляться, подумал я. Мы отразили одно нападение, но не было никакой гарантии, что в любую минуту не последует новое.
Я пошел к ним. Для этого мне пришлось обойти мертвое тело одного из нападавших, который, очевидно, пытался взять штурмом пикап. Он лежал так, что обезьяньего лица не было видно, поэтому почему-то напомнил мне Уэйти. На мгновение я задумался, были ли среди его соплеменников те, на кого его смерть произвела такое же тягостное впечатление, как на меня смерть Уэйти. Но тут мои мысли – в тот момент я еще не очень хорошо контролировал свои мысли – снова вернулись к девчонке. К Эллен – теперь я должен помнить, что надо думать о ней, как об Эллен.
Это было даже странно. Ведь она была такой маленькой, худой и вздорной. Как я мог так ее любить? Откуда они взялись, эти мои чувства? Видимо, пока я не обращал внимания на то, что творится у меня в душе, она медленно росла там и постепенно заняла все имеющееся свободное пространство. Потом в мой плохо управляемый мозг вплыла, подгоняемая мысленным ветерком, другая мысль. А как же Мэри? Не могу же я просто дать ей от ворот поворот? Впрочем, возможно, беспокоиться и не о чем. Все, чего когда-либо хотелось Мэри, так это вытекающей из нашего партнерства защиты. Возможно, ее вполне удовлетворит чисто формальный титул супруги лидера. Ведь не существовало никаких законов и никаких причин, по которым я не мог бы иметь двух жен вместо одной. И никому, кроме нас троих, совершенно незачем будет знать, что Мэри моя жена лишь по названию... Но, разумеется, девчонке придется согласиться на это...
Но тут я как раз дошел до Билла и Порнярска, и мои размышления были прерваны. Оба все еще смотрели на деревню. Я тоже взглянул туда и, к своему удивлению, увидел, что она населена и в ней кипит жизнь. Черные, покрытые шерстью и напоминающие обезьян фигуры заполняли улицы, входили и выходили из куполообразных домов. Большинство, похоже, было занято теми агрегатами, которые стояли у них под крыльцеобразными выступами крыш перед домами. Но было довольно много и тех, кто просто сидел в пыли – поодиночке или парами, – ничего не делая, а небольшая группка двигалась куда-то по центральной улице.
Они находились на расстоянии прицельного выстрела от того места, где стояли мы, да и нас троих им тоже явно было отлично видно, но они, тем не менее, не обращали на нас никакого внимания.
– Какого черта? – спросил я. – Разве это то же самое племя, которое только что напало на нас?
– Да, – ответил Билл.
Я посмотрел на него, ожидая продолжения, но вместо этого он кивнул на Порнярска:
– Пусть он тебе скажет.
Порнярск со скрипом повернул голову и искоса посмотрел на меня.
– Это экспериментальные животные, – сказал Порнярск, – из времени, отстоящего в будущее менее чем на сто лет от того, в котором находился ты до того, как разразился шторм времени.
– Ты знал о них? – При мысли об Уэйти у меня перехватило горло. – Ты знал, что они поджидают нас, чтобы убить, и не предупредил?
– Я знал только то, что они экспериментальные животные, – сказал Порнярск. – Очевидно, частью их обучения являлось стремление нападать. Но если нападение не приносит успеха, они переключаются на другой вид деятельности.
– Возможно, – задумчиво начал Билл, – рефлекс нападения был выработан для борьбы с животными, а не с людьми того времени, когда их вывели, и они просто решили, что мы не относимся к людям, которых их приучили распознавать.
– Такое вполне возможно, – сказал Порнярск. – Кроме того, их могли обучить и тому, что если они напали и их постигла неудача, то они должны переставать нападать. Нечто вроде инстинкта самосохранения.
– Все это очень здорово, – сказал я, взяв себя в руки. – Уэйти мертв, а вы тут ведете светскую беседу о возможных причинах его гибели.
Билл обиженно взглянул на меня.
– Ладно, ладно, – сказал я. – Забудьте, что я это сказал. Я все еще никак не могу окончательно прийти в себя. Итак, значит, они экспериментальные животные, да?
– Да, – подтвердил Порнярск, – экспериментальные животные, созданные с помощью генной инженерии для изучения определенных моделей поведения. Там на горе за их поселением лабораторный корпус, из которого за ними вели наблюдение и изучали их. Имеющееся в этом здании оборудование изначально было создано для работы с ними, но, с некоторыми изменениями и усовершенствованиями, является тем самым, что может помочь в преодолении локальных проявлений шторма времени.
Билл смотрел на меня в упор. Лицо его оставалось спокойным, но я буквально чувствовал в ровном голосе, которым он пытался говорить, бьющее через край возбуждение.
– Давай посмотрим на него, а, Марк?
– Хорошо, – согласился я. – Как только вернется пикап, мы съездим за джипом и попытаемся проехать на нем вон по тому пологому склону справа.
Единственный пригодный для проезда путь к вершине пролегал через главную улицу деревни. Когда Алан наконец вернулся на джипе, я оставил его в одиночестве, а сам с Порнярском и Биллом отправился вниз по склону в деревню. Въехав на центральную улицу, мы обнаружили, что по обе стороны от машины оставалось, должно быть, не больше чем по двадцать футов, поскольку эта улица – центральная, если ее можно было так назвать – была всего в два раза шире, чем остальные улочки селения. Поросшие шерстью лица не удостаивали нас даже взглядом, правда, за одним исключением. Под навесом одного из домов сидел седой, крупный и, очевидно, мужского пола – никто из них не носил ничего, кроме какого-то подобия офицерского ремня с пристегнутыми к нему ножнами, в которых помещались их ножи и какие-то похожие на небольшие инструменты, – экземпляр, глядя на нас из-под густых косм волос, свисающих из тех мест, где должны были быть его брови, и играя длинными пальцами с лежащим на коленях ножом. Правда, при этом он не делал никаких угрожающих движений ни ножом, ни чем-либо еще.
