— Зря, — продолжала Лия, — они не держат зла на тебя.
Он был слаб и беспомощен, разбит, смят, находясь между жизнью и смертью. «Ну почему я не умер? Господи!» — думал он. И боялся смерти. Теперь, когда отчаяние и злоба прошли и больше не придавали ему сил, страх пришел им на смену. Холодное пронизывающее чувство. Ирв ненавидел его, но ничего не мог поделать с этим.
— Перестань, — Лия с тревогой смотрела на него. — Нет, ты не должен думать так. Нет…
Она ласкала и целовала его.
— Не нужно, не думай об этом, — говорила Лия. — Я с тобой. Я не оставлю тебя.
Он опустил веки. Она слышала его мысли, слышала его страх. Господи! Почему все так? Он чувствовал свою беспомощность и не мог смириться с ней и не мог преодолеть ее.
— Все пройдет, — мягко говорила Лия. — Ничего. Все пройдет.
Он открыл глаза. Лия смотрела с теплотой и нежностью. Ирв шевельнул рукой и потом обнял ее. «Вот я и увидел тебя, — подумал он. — Вот ты и со мной». Она улыбалась, слыша его мысли, и слезы были в ее глазах.
Потом она просто сидела рядом.
— Тебе нужно поесть, — сказала Лия. — Я сейчас.
Она встала и пошла на кухню. Ирв лежал, слушая, как она ходит там. Потом она вернулась.
— У тебя ведь ничего нет, — проговорила Лия. — Как же ты живешь так?
— Я не живу, — ответил он.
Лия только покачала головой в ответ, хотела сказать что-то, но не стала. Вдруг она увидела Кристалл Мерцания, лежащий на полу.
— Почему он на полу? — спросила она, поднимая его. — Упал?
— Я его выбросил, — сказал Ирв. — Он бесполезен.
Лия вздохнула, сжав губы.
— И что ты тут только не натворил.
Она молчала, размышляя о чем-то.
— Знаешь, — потом сказала она. — Давай сейчас пойдем ко мне. Там тебе будет лучше, да и просто поешь, — она улыбнулась. — Я сделаю очень вкусный ужин.
— Да? — он пожал плечами, не соглашаясь, а просто не возражая.
Когда они вышли из дома, начинало темнеть. Ирв подумал, что совершенно не знает, какой сегодня день.
— То, что случилось на площади, было вчера, — ответила Лия на его мысли.
— Значит, я пролежал чуть больше суток по-земному, — проговорил Ирв. — Не так уж много…
Огни загорались в окнах города, но Ирв не смотрел на них — было как-то пусто и тошно внутри, к тому же он был слаб, и идти было довольно тяжело. По дороге Лия рассказывала ему, что в городе оглашали ответы Нолу на вопросы правителей, и в том числе на вопрос, который был про Ирва.
— Нолу ответил, что жители не должны мешать тебе, — сказала Лия. — Поэтому они не держат зла на тебя.
— Поэтому они не убили меня, — негромко проговорил Ирв. — Опять этот Нолу…
Наконец, они подошли к дому Лии. Она открыла калитку.
— Проходи, — сказала Лия.
Ирв посмотрел на нее. «Совсем как в тот первый раз, — подумал он. — Тогда тоже была ночь». Они прошли по саду с невиданными растениями и вошли в дом.
Легкие шелка, воздушные и парящие. Комната, сотканная из ветра. И шелка — словно облака в ней.
Ирв устало опустился на диван.
— Я сейчас, — сказала Лия. — Принесу что-нибудь поесть.
Он кивнул, подумав, что вечер продолжает быть похожим на тот, когда он впервые появился здесь.
Лия ушла, Ирв сидел один. Было тихо. Он не думал ни о чем, пребывая в какой-то усталой отрешенности, все казалось пустым, ненужным. Он был слаб, разбит и беспомощен. Ему было все равно, что будет с ним.
Потом Лия принесла поднос с едой. Ирв ел, просто бездумно жевал, глядя перед собой, пребывая все в той же отрешенности.
— Как ты? — спросила Лия после того как он наелся, и она, убрав все со стола, вернулась к нему.
Ирв неопределенно пожал плечами.
Ночь за окном.
— Я бы предложила тебе лечь спать, — сказала Лия, — но, наверное, ты… ты уже выспался.
— Ты хочешь спать? — безразлично спросил Ирв.
— Нет, — сказала Лия, — нет.
Она села рядом и обняла его. Они молчали.
— А теперь? — спросила Лия.
— Что?
— Теперь вечер не похож на тот, самый первый?
— Ты все читаешь мои мысли?
— Нет, просто… — она смутилась. — Извини.
Ирв не ответил. Он хотел понять то, что чувствует. Впрочем, слово «хотел» вряд ли подходило для него сейчас. Нет, он ничего не хотел, просто сидел, бездумно глядя перед собой. Все было… Хотя он вдруг понял, почему так пусто внутри, — он боялся. Он боялся думать и чувствовать, потому что знал: только страх может быть его мыслями и чувствами сейчас. Страх перед смертью, страх перед жизнью, перед собой, перед миром — страх перед всем. Он знал это и старался не думать ни о чем. Боялся думать. Боялся бояться.
Беспомощность. Да, он был беспомощен и слаб и, сознавая это, ненавидел себя. Но боялся даже хоть немного выглянуть из себя, прячась где-то глубоко внутри. Боялся…
Страх! Какое мерзкое, холодное чувство! Скользкое тоненькое, словно струйка дыма, холодное. Ирв был холоден. Или… Нет, ему было все равно, он был никакой. Просто сейчас его не должно было быть. Ирв пытался свыкнуться с тем, что это не так. Впрочем, опять «пытался». Нет, он не хотел, не пытался — ничего, даже не боялся, хотя лишь балансируя на краю страха.
Да, он балансировал на краю жизни и смерти, на краю страха, на краю мира. Лия обнимала его. Она тихо сидела, не мешая ему, и словно бы стараясь не создавать присутствия, словно бы находясь здесь не для него, а… для себя. Словно бы? Ирв почувствовал, что этот вопрос хочет быть злым. Но почему? Он не понимал. Лия с ним, Лия хранит его. Она не позволила ему умереть. Хорошо ли это? Ирв попытался усмехнуться. Все равно — что сделано, то сделано.
Он вдруг понял, что думает о смерти, но страх не приходит. Он не один. Нет. Лия помогает ему, Лия хранит его от смерти, от страха. Лия… Его мечта с ним. Она — все, что осталось у него. Но разве это мало, когда твоя мечта с тобой? Господи! Кто может дать ответ на этот вопрос? Нолу? К черту этого Нолу!
Когда хрустальные воды заполняют небеса, и только птицы поют среди солнечного света, когда тепло солнечных лучей согревает землю, и роса освежает ее, кто захочет чего-то еще, кроме тепла и покоя, кроме неги и ласки? Кто? Хм. Кто здесь уверен, что так будет вечно?
Лишь неживые предметы обладают всего одним свойством и могут быть такими всегда. Всегда…
Но зачем думать об этом? Ирв чувствовал, как эмоции захватывают его. Лия была с ним, Лия хранила его. В этой комнате, сотканной из ветра, его мечта с ним. Это все, что осталось у него: его мечта — только и всего, только и всего…
Она прекрасна, черты ее совершенны и нежны, магически плавные линии составляют ее.
Стрелы и ветры, стрелы и ветры…
