— Есть ли еще люди, обладающие твоим талантом? — спросил Фред.
— Я не один…
Глаза Фреда сверкнули.
— Если другие мировые линии будут пожраны, разрушены или изменены — тогда люди вроде тебя иммигрируют сюда. Беженцы, спасающиеся с других, поглощенных мировых линий. Подсчитывая число таких беженцев, можно определить, насколько твоя собственная линия близка к разрушению. Если, конечно, их разыскать. Я к тому, что кто же открыто признает, что способен выгнать хозяина из тела?
— Да, что-то в этом есть, — опустил голову Даниэль.
— Ты совсем расклеился, я смотрю.
— Ага…
— Уже поздно, а надо бы еще поговорить поподробнее насчет уравнений Мерсовина. Оставайся! Кушетка ничем не хуже заброшенного дома.
— Вы очень щедры…
— Ну, как минимум я заинтригован, — легко отозвался Фред. — Так что продолжим завтра — после моих лекций.
— Да, утро вечера мудренее, — кивнул Даниэль. — Хотя и так уже утро… В общем, да, мы еще поговорим. Позднее.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ НУЛЕЙ
ГЛАВА 29
ЯРУСЫ
Они провели первый совместный вечер в нише Тиадбы. Занятие любовью — скорее, быстрое обещание большего — оказалось не совсем тем, на что надеялся Джебрасси. Каждый из них занял как бы позицию терпеливого ожидания — сам не зная, чего именно ждет. Неботолок за открытым зевом ниши потемнел с серого до черно-синего. В темноте показались крошечные огоньки, великолепные, знакомые — ненастоящие.
В конечном итоге, под ее умелыми подзуживаниями, Джебрасси подробнее рассказал о своих блужданиях и о подозрениях, что приходящий во сне является откуда-то, не из Кальпы — надолго не задерживается, не оставляет почти никаких свидетельств своей сущности.
— Мне кажется, он из прошлого.
Девушка следила за ним, зарывшись в одеяла и подушки, которые сама же приготовила для свидания.
— Но я не уверен, — продолжал Джебрасси. — Может быть, он приходит из будущего — а может, он вообще посланец Хаоса.
— Моя визитерша точно из прошлого, — прошептала Тиадба, широко распахнув глаза, полные тайны. — Она понятия не имеет, как мы тут живем. Но все равно, откуда бы они ни были, мне кажется, они друг друга знают.
Под ее недвусмысленным взглядом Джебрасси от смущения поглубже зарылся в подушки и ватным голосом сказал:
— Я написал ему послание. Если он вдруг появится, пока я тут… с тобой… дай ему почитать.
Тиадба заползла под одеяло и легла с ним бок о бок. Сквозь открытый зев пещеры они рассматривали бархатисто-черную крышу их мира.
— Как вообще это возможно? — прошептала Тиадба. — Что там происходит? Почему они упорно держат нас в неведении?
Дальний выступ третьего острова остался позади. Они вышли к кормовым полям. Неботолок, залитый оранжевым светом, на горизонте переходил к тускло-серому, давая понять о начале периода сна, однако на полях, где многоногие грузопеды собирали зрелые фрукты, до сих пор царило оживление. Красные и черные силуэты юрко сновали вдоль плотных зарослей кустарника и низких, раскидистых деревьев. Через каждые несколько ярдов возницы пощелкивали языком и посвистывали, объявляя расположение сборочных корзин и тележек.
Одинокий смотритель, поблескивая стеклянистыми крылами на полированной серой головогруди, висел в воздухе между дорогой и краем ближайшей рощицы. Он, казалось, сам себя убаюкивал гудением и совершенно не обратил внимания на проходившую мимо молодежь — в точности как предсказывала Тиадба.
Вибрирующими трелями и чириканьем славя радость труда, грузопеды гуськом взбирались по арочным решеткам и скидывали свою ношу в корзины, которые возницы укладывали на тележки и отвозили к хижинам, где фуражиры и повара раскладывали дневной урожай для варки завтрашней еды. Словом, древнее племя, обитающее на Ярусах, кормило само себя, хотя посевную и основные работы по прополке сорняков и сбору плодов всегда проводили грузопеды.
Удалившись мили на полторы от распределительного центра, Джебрасси с Тиадбой покинули основную дорогу, которая в этом месте превратилась в тропинку с разбитым земляным покрытием, и двинулись по акрам оставленных под паром, еще не засеянных полей. Наконец они вошли в редкую лесополосу, окружавшую все фермы единым кольцом, и вскоре добрались до массивной плиты, заваленной горами изношенных фермерских машин и предметов обихода, поломанных или вышедших из моды десятки поколений назад. Проржавевшие и обросшие коркой многовековой грязи аппараты, по мнению Джебрасси, свидетельствовали о том, что грузопеды не всегда занимались сбором урожая.
Тиадба убедилась, что за ними никто не следит, и подсадила Джебрасси до края платформы. Оттуда он протянул ей руку, помогая взобраться наверх. Под ее руководством они прошли сквозь лабиринт рассыпанных ящиков до круглого отверстия в середине плиты — к этому моменту оказавшись милях в четырех от блока, в котором жили. В дыру вела довольно странная лестница — точнее, скобы, вбитые спиралью в стенки глубокого колодца, который ярдов через двадцать стал загибаться в сторону, превратившись в наклонный туннель, по-прежнему оснащенный скобами, хотя они явно предназначались скорее для крупных грузопедов, чем для представителей племени. Штрек вел все ниже и ниже, к той части Ярусов, о которой Джебрасси никогда не слышал, — к складской зоне, давно заброшенной и ныне используемой, по-видимому, лишь для тайных сходок вроде сегодняшней.
Тиадба возбуждено и как-то по-заговорщицки восторженно сообщила, что смотрители сюда никогда не заглядывают.
— Кстати, вспомни: тот, что висел возле кормовых полей, нас совершенно проигнорировал. Тебе не кажется, что это странно? Ведь мы находились в месте, где с наступлением сумерек посторонним появляться запрещено.
Джебрасси согласился, что это в самом деле чудновато.
— Есть мнение, что им приказано не мешать. Что от нас прямо-таки ожидают таких действий.
И на это Джебрасси не возразил — вслух. Впрочем, в голове роились противоречивые мысли. Ему из принципа захотелось встать в позу — он не желал вписываться в неизвестно чьи планы.
Наконец они вступили в небольшую круглую комнату, подсвеченную тремя древними светильниками, бросавшими зеленоватые отблески на физиономии избранных путепроходцев, усевшихся кружком, — и Джебрасси почувствовал себя полным идиотом. Поглупевшим от любви дурнем.
Да, Тиадба была до предела восхитительным сиянием — тут и спорить нечего. Однако ее упрямство более чем превосходило его собственное. Она обращала мало внимания на его чувства, вечно стремилась к Цели — в смысле, к своей Цели. И прямо сейчас этой Целью — вознесшейся превыше всего иного, в том числе и превыше его любви, — был поход. Она в буквальном смысле на аркане притащила Джебрасси на эту сходку — да-да, обвязала за пояс веревкой перед спуском в туннель, на случай если он оступится и упадет. Вот и сейчас она нетерпеливо подергивала за «шлейку», понукая его присоединиться к остальным, расположившимся вдоль периметра комнаты в ожидании лидера — престарелой саммы, именуемой Грейн.
