– Вот, кажется, за тем леском надо свернуть налево – там еще водонапорная башня должна быть и мостик такой, – направлял он движение экспедиции, – до темноты будем на месте, у Юхима и заночуем. Так участники экспедиции впервые услышали имя крестьянского просветителя.
Вскоре показалась и упомянутая водонапорная башня, напоминавшая своей опасной кривизной Пизанскую, а вот мостика как раз и не оказалось – речка была, довольно широкая, быстрая и мутная, а от мостика не осталось никаких видимых следов.
– А был ли мостик? – спросил Переливцев, чем явно обидел экспедиционного навигатора.
– Я, самое, с этого мостика рыбу ловил, – заявил Штельвельд, вышел из машины, за ним последовал и Анатолий Александрович, и они стали изучать берег, изредка переговариваясь.
– Давайте поедим пока, – предложил Переливцев, – а то чую я, что придется назад ехать. Эту речку мы не преодолеем – глубина здесь, видно, немалая.
Распаковали и разложили на заднем сиденье бутерброды, Иванов достал бутылку и кружки, и стали ждать, пока вернутся разведчики. Правда, Урия предложил выпить, не дожидаясь, «для согреву», но Иванов был тверд и Урии пришлось примириться с ситуацией. Переливцев, которому как водителю пить не полагалось, потребовал себе бутерброд и стал его задумчиво жевать.
Все наблюдали за разведчиками. А у них там явно завязался какой-то спор – Анатолий Александрович даже хрипловато взлаял пару раз, что было у него признаком волнения или раздражения – воспитанный господин Собчак жестикулировал очень редко. Потом сидящие в машине увидели, как он увернулся от пытавшегося его удержать Штельвельда и бросился в воду. Штельвельд что-то крикнул ему вслед и, махнув рукой, направился к машине, а пинчер, бодро подняв черную головку, быстро поплыл к противоположному берегу, вылез на его пологий склон, отряхнулся и скрылся в кустах.
– Упрямый, как тезка, – возмущался Штельвельд, открывая дверцу, – того из-за упрямства и из губернаторов поперли. Па разведку, видите ли, отправился.
Он сел на свое место, принял от Иванова кружку и бутерброд и сказал:
– Ну что? За удачу.
– Не помешает, – откликнулся Иванов, а Урия просто опрокинул в рот содержимое своей кружки.
Все молча жевали бутерброды, потом Переливцев спросил:
– Есть какие-нибудь признаки моста?
– Странно, ничего не осталось, – ответил несколько смущенно Штельвельд, – а мост-то железобетонный был.
– Не туда ты нас привез, – безапелляционно заявил Урия, но встретив гневный взгляд Штельвельда, тут же пошел на попятную и стал произносить инвективы в адрес украинских ландшафтов, где, дескать, все одинаковое и все села друг на друга похожи, немудрено в таких условиях заблудиться.
– Так что? Назад поедем? – спросил Переливцев, который не любил неопределенных ситуаций.
– Наверное, придется, – согласился с ним Иванов, – дождемся только разведки.
Разведчика пришлось ждать довольно долго. Еще раз выпили и доели бутерброды. Развеселившийся Урия рассказал, как он учит русскому языку Этли. Труднее всего англичанину дается русское склонение. Например, он принялся склонять «мышь», как «дочь» – «мышери», «мышерью», а когда Урия. его поправил, не мог уразуметь, почему так: «дочь» – «дочери», а «ночь» – «ночи».
– Но пить научился, – продолжал свой рассказ Урия, – пьет, почти как русский, скоро и язык выучит, потому что русский без пол-литра выучить нельзя.
Путешественники согласились с этим очевидным тезисом, а тут как раз и вернулся изрядно продрогший разведчик. Его вытерли специально переданной для этой цели Ивой Рудаки попонкой, и, слегка перекусив, он начал свой отчет.
Оказалось, что мост существует, только немного дальше, выглядит прочным, но вот пройдет ли по нему машина, не известно. И вообще не известно, стоит ли заезжать в село, потому что людей там нет – людей выжили «большие птицы».
– В селе живет только одна пожилая госпожа, по-вашему – собака, – поведал пинчер, – она из породы крысоловов, а в старых зерновых амбарах много крыс, так что госпожа живет хорошо, не голодно, а вот людей выжили большие птицы, а некоторых убили. Эти птицы, по словам пожилой госпожи, очень большие и злые, бьют ногой и клювом, а летать не умеют, но бегают зато очень быстро – человек от них убежать не может, только собака.
– Мутанты какие-нибудь, – предположил Урия, – теперь все может быть. Куры могли мутировать.
– Скорее всего, это страусы, – сказал Переливцев, – я слышал, что где-то в этих местах была страусовая ферма.
Эксперимент времен блаженной памяти рыночной экономики. Какой-то фермер на них разбогатеть собирался.
– Все уцелевшие жители перебрались в соседнее село, – продолжал свой отчет пинчер, – и там построили крепость для защиты от больших птиц. И наш народ, собаки, тоже туда перебрался – я читал сообщения от них на нескольких столбах. Большие птицы для господ собак не очень опасны – собаки могут от них спастись бегством, а вот для людей представляют опасность немалую – они сильные, злые, упрямые и бегают быстрее лошади.
В этот момент и раздался первый удар в заднее стекло машины, как раз против головы Урии. Урия втянул голову в плечи и выругался. Потом удары посыпались со всех сторон – одним ударом разбило боковое стекло возле Переливцева, который лихорадочно жал на стартер, пытаясь завести машину. Уже сильно стемнело, и разглядеть нападавших было трудно – видно было, что это большие, ростом с лошадь, животные и что их там много – штук пять, по меньшей мере. Очевидно, это и были те самые «большие птицы», о которых говорил пинчер.
Переливцеву наконец удалось завести машину, и они рванулись вперед, постепенно набирая скорость, но птицы не отставали. То и дело то одна, то другая догоняла машину и била твердым клювом, норовя попасть в стекло. Положение становилось угрожающим – из-за плохой дороги Переливцев боялся ехать быстро, и страусы – уже никто не сомневался, что это были именно страусы, – стали окружать машину.
Две птицы бежали впереди, и Переливцев бешено крутил руль, едва избегая столкновения. Машина вздрагивала от ударов с боков и сзади. Положение усугубил расхрабрившийся после выпивки Урия – он открыл свою дверцу и решил по-хозяйски прикрикнуть на наглую птицу, но тут же получил удар в плечо, и если бы Иванов не втащил его обратно в машину, не известно, к чему привела бы его выходка. Положение путешественников становилось все хуже – страусы начали бить машину ногами, она сотрясалась от ударов и виляла по дороге.
Не известно, чем бы все это закончилось для экспедиции, но тут внезапно раздалось несколько ружейных выстрелов, потом – автоматная очередь. Одна из бежавших впереди машины птиц упала, другая, раненая, закружилась волчком на дороге. Переливцев прибавил скорость, и машина едва не налетела на вдруг возникшие из темноты высокие ворота в крепком бетонном заборе. Из-за этого забора и стреляли. Когда машина подъехала, ворота открылись, и они въехали внутрь. Ворота тут же за ними закрыли, а люди, стоявшие с оружием у забора, сделали еще несколько выстрелов по страусам, но скорее так, для острастки.
